Псалом для исполнения был назначен Идифуму, одному из начальников хора при Давиде. Псалом написан Давидом. По близкому сходству его содержания с содержанием Пс.37, можно считать его написанным по тому же поводу и в одно время с первым, Пс.37, т. е. в начале восстания Авессалома, когда вместе с сознанием своего греха пред Богом Давид мог ожидать и гибели от врагов.

Господи, я буду хранить и хранил молчание пред своими нечестивыми врагами. Но это молчание вызвало сосредоточение мысли на своем положении, у меня явилось опасение: не должна ли моя жизнь кончиться в самом скором времени? (2–6). Я вижу ничтожество человека пред Тобою, Господи, и надежда моя только на Тебя (7–8). Прости мои беззакония и избавь от врагов. Прекрати наказывать меня своими обличениями, но услышь мой вопль о помиловании, не карай меня бедствиями до наступления смерти, но прекрати их (9–14).

Пс.38:2. Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною.

Пс.38:3. Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; и скорбь моя подвиглась.

Давид, пораженный болезнью (см. Пс. 37), на которую смотрел, как на заслуженное последствие своего греха, решается не отвечать на все несправедливые обличения, которые возводились на него его врагами (см. Пс. 37:13) «доколе нечестивый предо мною», пока гнев Божий, допускающий это главенство над ним нечестивого не прекратится. Давид с покорностью Божественному провидению решается молчать и тогда, когда он мог сказать о том «добром», что он делал и что забывали его враги, старавшиеся находить в нем одно дурное.

Пс.38:4. Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим:

«Воспламенялось сердце», «в мыслях моих возгорелся огонь» – Давида мучили жгучие, беспокойные опасения относительно исхода своей болезни.

Пс.38:5. скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой.

Пс.38:6. Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета – всякий человек живущий.

Пс.38:7. Подлинно, человек ходит подобно призраку; напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то.

Сознание Давидом своего греха было настолько глубоко, болезнь – настолько сильна, что он убежден был в скорой своей кончине. Очевидно, жизни его осталось в размере «пяди», ширины кисти руки, т. е. около 7 сантиметров. Давид означает этим выражением, что жить ему осталось самое ничтожное количество дней.

Вся вообще продолжительность человеческой жизни пред Богом совершенное ничто; она подобна призраку, тени, быстро исчезающей, и вся деятельность человека, направленная на приобретение и упрочение своего блага, напрасна, бесполезна и жалка. Этой проповедью о ничтожности жизни Давид произносил осуждение своей прошлой деятельности: он не находил за ней ничего ценного, а потому с опасением смотрит на исход жизни.

Пс.38:8. И ныне чего ожидать мне, Господи? надежда моя – на Тебя.

Что иное, Господи, как не отвержение, я могу ожидать от Тебя при своей кончине? Я сознаю свой грех и свою виновность пред Тобою, но загладить ее не могу за скорой своей смертью, поэтому вся моя надежда на Тебя, Твою милость ко мне и снисхождение.

Пс.38:9. От всех беззаконий моих избавь меня, не предавай меня на поругание безумному.

Прости мне мои беззакония, очисти от них и не дай нечестивому («безумному») торжествовать надо мною.

Пс.38:10. Я стал нем, не открываю уст моих; потому что Ты соделал это.

Пс.38:11. Отклони от меня удары Твои; я исчезаю от поражающей руки Твоей.

Давид изображает свою полную покорность воле Бога и посланным ему страданиям.

Пс.38:12. Если Ты обличениями будешь наказывать человека за преступления, то рассыплется, как от моли, краса его. Так, суетен всякий человек!

«Краса... человека... рассыплется... от... обличений Бога». Под обличениями Бога разумеются не одни обличения словом, но и насланием на человека соответственно его грехам внешних наказаний. Человек же пред Богом грешит постоянно и своим поведением способен вызывать Его сильный гнев. Если бы Бог относился к человеку только как его строгий Судья, то никто из людей не устоял бы пред Его правдой и все должны бы погибнуть.

Пс.38:13. Услышь, Господи, молитву мою и внемли воплю моему; не будь безмолвен к слезам моим, ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои.

Человека сохраняет милость и снисхождение к нему Бога, и об этом снисхождении к себе Давид и молит Его. «Ибо странник я у Тебя и пришлец». Земная жизнь человека есть странствования, т. е. она временна. Настоящая же жизнь начинается за окончанием земной. Как странник, каждый человек подвержен опасностям со стороны своих греховных страстей и привязанностей к земным интересам заплутаться на своем пути. Со стороны Бога нужны для человека руководство на этом пути и снисхождение к слабостям странника. Такое руководство Давид нашел в своих бедствиях и переживаемой им болезни, раскрывшей пред ним его виновность. Но для исправления пути одного обличительного руководства Давиду недостаточно: ему нужно снисхождение и милость Бога.

Пс.38:14. Отступи от меня, чтобы я мог подкрепиться, прежде нежели отойду и не будет меня.

ПСАЛОМ 38

Похоже, что в то время, когда Давид сочинял этот псалом, он находился в затруднении и испытывал беспокойство, ибо, поборов с некоторой трудностью свою страсть и успокоив свой дух, он дает другим добрый совет, который уже излагал в Псалме 36, -успокоиться в Господе и терпеливо, без недовольства, ожидать Его, так как легче дать добрый совет, чем продемонстрировать спокойствие, находясь в страдании. Не ясно, что именно послужило поводом для беспокойства и привело к конфликту, в котором Давид оказался в то время. Возможно, это была смерть кого-то из его друзей или близких, которая испытывала его терпение и побудила к размышлениям о нравственности. В то же время похоже, что он был слаб, болен и испытывал некоторое душевное беспокойство. Его враги продолжали искать доказательств, свидетельствовавших против него, и следили за его ошибками, чтобы при случае иметь повод обвинить его. Поэтому опечаленный всем происходящим,

(I) Давид описывает происходящую в нем борьбу между благодатью и порочностью, между душевным волнением и терпением (ст.2-4).

(II) Он размышляет о доктрине человеческой нравственной неустойчивости и смерти, а также молится, чтобы Господь наставил его в этом вопросе (ст.5-7).

(III) Он просит Бога простить его сыновей, удалить его страдания и продлить жизнь до тех пор, пока он не будет готов к смерти (ст.8-14). Это похоронный псалом, который очень подходит для данного мероприятия. Воспевая его, мы должны следить, чтобы наши сердца должным образом осознавали краткость, зыбкость и бедственность человеческой жизни; и те, для кого Бог с помощью смерти пробивает брешь, чтобы даровать утешения, найдут этот псалом очень полезным для себя. Он говорит, к чему мы должны стремиться, чтобы получить утешения, находясь в страдании, которое послано, чтобы освятить их для нашей духовной пользы и примирить наши сердца со святой волей Бога.

Начальнику хора, Идифуму23. Псалом Давида.

Стихи 2-7

В этих стихах Давид вспоминает и записывает ощущения и ответную реакцию своего сердца, когда он находится в беде. Мы так же должны поступать в подобных ситуациях, чтобы в следующий раз исправить неправильные мысли и улучшить правильные.

I. Он вспоминает свой завет с Богом, когда пообещал жить обдуманно, быть осторожным в словах и поступках. Испытывая искушения ко греху и оказываясь в опасности согрешить, мы должны освежить в памяти торжественные обещания не грешить и, в особенности, не совершать того греха, к которому так сильно приблизились. Бог может и обязательно напомнит нам о них: “…ты говорил: «не буду служить идолам»” (Иер.2:20), и поэтому мы должны напоминать себе о них. Так поступал Давид.

1. Он вспоминает, что обещал быть очень осторожным и предусмотрительным (ст.2): “Я сказал: буду я наблюдать за путями моими”; это было правильно сказано: чтобы не брать свои слова обратно, он не должен противоречить. Обратите внимание:

(1) каждый из нас должен с чрезвычайным беспокойством наблюдать за собой, то есть жить осмотрительно, в то время как другие живут рискованно.

(2) Мы должны твердо решить быть осторожными на своих путях и часто обновлять это решение. Крепко держитесь этого.

(3) Приняв решение быть осторожными на своих путях, мы должны во всех ситуациях напоминать себе о нем, ибо этот завет не должны забывать, а постоянно думать о нем.

2. Он вспоминает, что особым образом обещал следить за своим языком, чтобы он не грешил и не говорил неверно, чтобы он не оскорблял Бога и не был виновен перед родом праведных (Пс.73:15). Этого не так просто добиться, как пожелать в мыслях не грешить; но если нечестивая мысль закрадывается в разум, то Давид решает положить свою руку на уста и подавить ее, чтобы она не пошла дальше. Это такое великое достижение, что Библия говорит: “Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный”. Это необходимо, так как тот, кто думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка… у того пустое благочестие. Давид принимает решение

(1) всякий раз следить, чтобы не согрешить языком: “…буду обуздывать уста мои”. Он наденет уздечку на уста, как надевают ее на всю голову (бдительность в действии – это рука на узде); он наденет на уста намордник, как надевают его на буйную, свирепую собаку, которая может причинить зло. Подобным твердым решением он ограничивает порочность и не дает ей вырваться на волю через уста, на которые надет намордник.

(2) Удвоить свою бдительность и особо следить за устами, находясь в опасности согрешить, доколе нечестивый предо мною. Это означает, что, находясь в компании нечестивцев, он должен быть осторожен, чтобы не сказать того, что ожесточило бы их и дало повод к богохульству. Если хороший человек попадает в плохую компанию, то должен быть осторожным в своих словах и, доколе нечестивый перед ним, – в своих мыслях. Давид, размышляя о гордости и власти, о благополучии и процветании нечестивцев, испытывал искушение говорить неправильно, и поэтому с тех пор он следит за тем, что говорит. Обратите внимание: чем сильнее искушение ко греху, тем тверже должно быть решение не совершать его.

II. Согласно этим заветам, с большим трудом он принял вынужденные меры, чтобы обуздать свой язык (ст.3): “Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром”. Его молчание было достойно похвалы; чем больше провокация, тем большей похвалы достойно молчание. Бдительность и решимость в силе Божьей благодати больше, чем мы себе можем представить, помогут нам обуздать свой язык, даже если он неуправляем и зол. Но что можно сказать, когда человек молчит даже о добром? Мудро ли воздерживаться и не говорить о хорошем в обществе нечестивцев, потому что не хочется метать бисер перед свиньями? Я думаю, в этом проявилась его слабость, так как вместо того, чтобы не говорить необдуманно, он не говорил ничего, то есть впал в крайность, что противоречило закону, предписывавшему между двумя крайностями выбирать середину. Тот же закон, который запрещал всякие неподобающие разговоры, требовал, чтобы произносилось доброе для назидания (Еф.4:29).

III. Чем меньше он говорил, тем больше думал, и думал с большей теплотой. Расположение духа отреагировало на сдерживание языка (ст.4): “Скорбь моя подвиглась. Воспламенилось сердце мое во мне”. Давид смог обуздать свой язык, но не мог сдержать свои страсти. Хотя он подавил дым, подобный огню в его костях, пока он размышлял о своих страданиях и процветании нечестивцев, огонь разгорелся. Обратите внимание: тот, кто находится во власти раздражительного неудовлетворенного духа, должен поменьше задумываться, ибо пока он позволяет своим мыслям пребывать в причинах бедствий, огонь недовольства питается топливом и яростно разгорается. Нетерпимость – это грех, который заложил свое порочное основание внутри нас, и это размышление о своих бедствиях также оказывает на нас свое влияние, которое подобно пламени. Поэтому, чтобы избежать вреда, причиняемого неуправляемыми страстями, мы должны избавиться от скорби, причиняемой неуправляемыми мыслями.

IV. Когда Давид, наконец, заговорил, то имел определенную цель: “Я стал говорить языком моим”. Некоторые воспринимают его последующие слова, как брешь в его добрых намерениях, и приходят к выводу, что тем самым он согрешил своим языком и выразил страстное желание умереть подобно Илии (3 Цар.19:4) и Иову (6:8,9). Но я воспринимаю их не как брешь в его добрых намерениях, а как исправление ошибки, которая могла завести слишком далеко. Он молчал о добром, но больше не мог молчать. Ему нечего было сказать нечестивцам, которые были перед ним, ибо он не знал, как расположить свои слова для них, но после длительного размышления его первыми словами была молитва и благочестивые размышления на тему, которая была бы полезна и для наших частых размышлений.

1. Он молится Богу, чтобы тот дал ему прочувствовать непродолжительность и неопределенность жизни, а также близость смерти (ст.5): “Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих”. Это не значит, что он хотел спросить: “Господи, скажи мне, сколько я проживу и когда я умру”. Мы не можем с верой молиться такими словами, ибо Бог нигде не обещал сообщать нам дату смерти, а в Своей мудрости сокрыл это знание среди прочих тайн, которые нам не принадлежат и которые нам не полезно знать. Но Давид говорит: “Скажи мне, Господи, кончину мою”, что означает: “Господи, дай мне мудрости и благодати задуматься о ней (Втор.32:29) и улучшить свои знания о ней”. Живые знают, что умрут (Еккл.9:5), но не многие задумываются о смерти. Поэтому мы должны молиться, чтобы Бог Своей благодатью победил нежелание задумываться о смерти, обитающее в наших порочных сердцах. “Господь, побуди меня задуматься

(1) о том, что такое смерть. Это мой конец, это конец моей жизни – всех моих земных трудов и развлечений. Это конец всякого человека” (Еккл.7:2). Это финальный этап нашего периода испытаний и подготовки и торжественный въезд в период вознаграждения и возмездия. Для нечестивца это конец всей его радости, а для благочестивого – конец всех его скорбей. “Господи, скажи мне кончину мою, чтобы я лучше познакомился со смертью, чтобы она стала ближе мне (Иов. 17:14) и я оказался под влиянием величия этой перемены. Господи, сделай так, чтобы я задумался, насколько это серьезно – умереть”.

(2) “Как бы близко она ни была, Господь, скажи мне число моих дней и то, что они исчислены на совете Бога” (то есть конец уже определен и дни мои сочтены (Иов.14:5). “Скажи, что их осталось мало. Мои дни скоро будут исчислены и закончатся”. Если мы смотрим на смерть как на вещь, находящуюся на расстоянии, то испытываем искушение отложить необходимые для нее приготовления, но если мы задумаемся о краткости жизни, то будем заботиться не только о том, чтобы делать все возможное, но и делать это незамедлительно.

(3) О том, что она постоянно совершает в нас работу: “Господь, дай мне осознать, как я хрупок, как ограничен смысл жизни и как слаб дух, который подобен маслу, поддерживающему горение светильника”. На собственном опыте мы убеждаемся в том, что с каждым днем наш земной храм все больше разлагается и угасает. “Господь, заставь нас задуматься об этом, чтобы мы могли хранить обители в тех домах, которые не руками сотворены”.

2. Давид размышляет о краткости и бренности жизни и рассказывает об этом Богу, умоляя Его облегчить бремена жизни, как это часто делал Иов, и рассказывает об этом себе, чтобы побудить себя к основному делу жизни.

(1) Человеческая жизнь на земле коротка и не имеет продолжения. Это объясняет, почему мы должны не прилипать к ней, а готовиться к ее концу (ст.6): “Вот, Ты дал мне дни, как пяди”. Ширина ладони – определенный размер, небольшой, который всегда с нами и перед нашими глазами. Поэтому нам не нужен ни жезл, ни шест, ни измеритель, чтобы измерить долготу наших дней; нам не нужно искусство арифметики, чтобы исчислить их количество. Нет, у нас есть мерило, по которому мы можем определить их и которое заканчивается там, где кончаются пальцы; это расстояние нельзя увеличить, оно всегда будет равняться ширине ладони. Наше время коротко - таковым сотворил его Бог, число месяцев его у Бога. Время коротко, и Давид знает об этом: “Век мой как ничто пред Тобою”. Он помнит, какой его век (Пс.88:48): век мой как ничто по сравнению с Тобою (как читаем в некоторых переводах). Все время – ничто по сравнению с вечностью Бога, и лишь немногая его часть принадлежит нам.

(2) Жизнь человека на земле суетна и не представляет ценности, поэтому глупо излишне любить ее и мудро беспокоиться о лучшей жизни. Суетен всякий человек в своем нынешнем состоянии – и Адам, и Авель. Он не является таким, каким кажется даже себе. Он и все его утешения основываются на постоянной неопределенности, и если бы после этой жизни не было другой, то, поразмыслив обо всем, можно прийти к выводу, что он был создан напрасно. Человек суетен, он смертен, он подвержен изменениям. Обратите внимание,

Как настойчиво подчеркивается здесь эта мысль.

Во-первых, суета всякий человек без исключения: знатный и простолюдин, богатый и бедный – в этом все равны.

Во-вторых, таковым он является в свое наилучшее время – когда молод, крепок, здоров, богат, в почести и на вершине процветания, когда он беззаботен, весел, уверен и думает, что его гора крепко стоит.

В-третьих, он суетен во всем и в той степени, насколько это возможно. Совершенная суета всякий человек (как приводится этот стих в некоторых переводах); все, что касается человека, неопределенно; лишь то, что касается нового человека, является прочным и долговременным.

В-четвертых, это истинно, подлинно. Эти слова – несомненная истина, которой нам очень не хочется верить, и поэтому необходимо подтверждать ее для нас частыми примерами, что и происходит в жизни.

В-пятых, добавлено слово selah как сноска, повелевающая задуматься. “Остановитесь в этом месте и сделайте небольшую паузу, чтобы у вас было время задуматься и осознать истинность этого высказывания: “суета всякий человек””. Таковыми являемся и мы.

Для доказательства суетности человека, как творения смертного, здесь упоминаются три вещи и показывается суетность каждой из них (ст.7).

Во-первых, суетность наших радостей и почестей: “Подлинно, человек ходит (даже когда он пребывает в благополучии и наслаждается жизнью)… он ходит подобно призраку. Когда он производит впечатление, его образ проходит, а его великая пышность представляет собой фантазию (Деян.25:23). Это лишь представление, никому не нужное представление, похожее на радугу, чьи яркие цвета быстро исчезают, так как их основание – облака и пар. Такова и жизнь (Иак. 4:14), и поэтому такими же являются все ее празднества.

Во-вторых, суетность скорбей и страхов. “Напрасно он суетится”. Наши беспокойства очень часто не имеют оснований (мы тревожим себя, не имея справедливого повода, и наши беды часто являются плодом наших собственных фантазий и воображения). Они всегда бесплодны. Мы беспокоим себя напрасно, ибо не можем, несмотря на все свое беспокойство, изменить природу вещей или решение Бога. Все будет оставаться таким же, как и раньше, как бы мы ни беспокоились по этому поводу.

В-третьих, суетность наших беспокойств и метаний. Человек прилагает много усилий, чтобы накопить богатство, он собирает, но его богатство напоминает горы навоза на распаханном поле, ни на что не годные, пока их не разбросают. Но когда он наполнит свои сокровищницы этим мусором, то не знает, кому оно достанется и кто наследует его, когда он уйдет, ибо он сам не сможет взять его с собой. Человек не задает вопрос: “Для кого же я тружусь?” (Еккл.4:8), и в этом заключается его безрассудство. Если же он спрашивает, то не может сказать, будет ли это мудрый человек или глупый, друг или враг (Еккл.2:19). И это - суета!

Стихи 8-14

Псалмопевец, поразмыслив о краткости и неопределенности жизни, о суетности и недовольстве духа, который присущ всем утешениям этой жизни, в этих стихах обращает свои глаза к небесам. Когда в творении нельзя найти верного удовлетворения, тогда его надо искать в Боге и в общении с Ним. К Нему должны подталкивать нас все огорчения в этом мире. В этих стихах Давид выражает:

I. Свое упование на Бога (ст.8). Видя суетность человека и всего, что его окружает,

(1) он отчаивается в том, что можно обрести счастье в мирских благах и отказывается от своих надежд на них: “И ныне чего ожидать мне, Господи? Мне нечего надеяться на чувства и на время. Я ничего не хочу и не надеюсь ничего получить от этой земли”. Отметьте, что размышления о суетности и хрупкости человеческой жизни должны умерщвлять наши стремления к мирским благам и умалять ожидание их. “Если мир действительно таков, как он есть, то избавь меня, Боже, от обладания им, стремления к нему и от моей части в нем”. Мы не можем быть уверенными в своем здоровье и процветании, иметь постоянное утешение в чем-то, ибо здесь все неопределенно и недолговечно. “Хотя иногда я безрассудно стремился к тому или иному земному благу, но сейчас имею другое мнение”.

(2) Он твердо держится за свое решение искать счастье и удовлетворение в Боге: “…надежда моя - на Тебя”. Обратите внимание: когда надежда на творение гибнет, то великое наше утешение заключается в том, что мы имеем Бога, к которому можем прийти, которому можем довериться, и, благодаря этой мысли, еще крепче схватиться за Него верой.

II. Его покорность Богу, его радостное подчинение святой воле Господа (ст.10). Если мы надеемся, что Бог дарует нам счастье в другом мире, то должны отдать себя в полное распоряжение и подчиниться всем действиям Его провидения относительно нас в этом мире: “Я стал нем, не открываю уст моих, чтобы жаловаться или роптать”. Давид вновь демонстрирует спокойствие и ясность ранее обеспокоенного ума (ст.3). Каких бы утешений он ни лишился, какой бы крест ни был возложен на него, он будет спокоен. “Потому что Ты соделал это; это произошло не случайно, а по Твоему повелению”. Здесь мы можем увидеть,

(1) что добрый Господь все совершает и располагает все события, касающиеся нас. О каждом происшествии мы можем сказать: “Это перст Божий, это совершил Господь”, какие бы инструменты ни были задействованы.

(2) Что поэтому благочестивый человек ничего не скажет против этих действий. Он нем, он не возражает, не спрашивает и не спорит по этому поводу. Все, что делает Бог, - хорошо.

III. Его стремление и его молитвы к Богу. Злостраждает ли кто? Пусть молится, как в данных стихах Давид.

1. Он просит Бога простить его грех и не предавать позору (ст.9). Прежде чем помолиться (ст.11): “Отклони от меня удары Твои”, он молится (ст.9): “От всех беззаконий моих избавь меня; избавь меня от вины, которую я навлек на себя, от наказания, которое я заслужил, и от власти порочности, рабом которой я был”. Когда Бог прощает наши грехи, то избавляет нас от всех грехов. Давид просит: “Не предавай меня на поругание безумному”. Нечестивые люди безумны, и больше всего они демонстрируют свою глупость тогда, когда пытаются показать свой ум, высмеивая народ Божий. Когда Давид молится, чтобы Бог простил его грехи и не предал на поругание, то эти слова нужно понимать как молитву о мире совести (“Господь, не оставляй меня во власти грусти, чтобы безумцы не смеялись надо мной”) и о благодати. Он молится, чтобы Бог никогда не оставлял его одного и чтобы таким образом он не сделал того, что дало бы повод нечестивцам позорить его. Обратите внимание: это объясняет, почему мы должны быть бдительными и молиться против греха: чтобы иметь хорошую репутацию собственного исповедания, мы должны хранить себя в непорочности.

2. Давид просит избавить его от страданий и поскорее облегчить его бремена (ст.11): “Отклони от меня удары Твои”. Отметьте, что когда нас наказывает рука Божья, то, чтобы получить облегчение, наш глаз должен быть сконцентрирован на Господе, а не на ком-то другом. Только тот, кто наносит удары, может отклонить их; и когда наши грехи будут прощены, когда, как в данном случае, страдание освятило и совершило свою работу, а мы смирились под рукой Бога, - тогда мы можем с верой и удовлетворенностью молиться, чтобы наши страдания прекратились (Ис.38:17).

(1) Давид рассказывает, что данное страдание явилось причиной его крайней нужды и сделало объектом для Божьего сострадания: “…я исчезаю от поражающей руки Твоей”. Болезнь так сильно поразила его, что дух псалмопевца дрогнул, его силы угасли, а тело истощилось. “Удар или поражение, нанесенное мне Твоей рукой, привело меня ко вратам смерти”. Отметьте, что самые сильные, отважные и лучшие люди не могут вынести силу гнева Божьего. Поэтому не надо подставлять свою голову. Это касается не только данного случая; любой человек является неравным соперником для Всевышнего (ст.12). Когда Бог выступает против нас и порицает, когда Он наказывает нас, то

Мы не можем осуждать справедливость Его противодействий, а должны признать, что Он праведен в этом, ибо всякий раз, когда Бог наказывает человека, Он совершает это за беззаконие. Наши пути и дела причиняют нам бедствия, и мы бьем себя розгой собственного изготовления. Это ярмо наших беззаконий, хотя оно связано в руке Его (Плач.1:14).

Мы не можем противостоять Богу, так как это лишь ожесточит Его. Мы ничего не можем сделать, чтобы приостановить Его суд, и поэтому у нас нет возможности избежать наказания. Если Ты обличениями будешь наказывать человека за преступления, то рассыплется, как от моли, краса его. Мы часто видим и чувствуем, как в течение короткого времени из-за болезни тело человека сильно ослабевает, разрушается - внешний вид человека меняется. Куда девается румянец щек, яркость губ, живость глаз и улыбка с лица? Это тот резерв, который можно представить для обозрения. Как же хрупка красота и как безрассуден тот, кто гордится ею или любит ее, раз она может так быстро и окончательно исчезнуть! Некоторые представляют человека в виде моли, которую очень легко раздавить, коснувшись пальцами (Иов.4:19). Другие под молью подразумевают божественное порицание, которое беззвучно и незаметно наносит ущерб и разоряет нас, как моль, поедающая одежду. Все это подтверждает сказанные ранее псалмопевцем слова о том, что, безусловно, всякий человек суетен, слаб и беспомощен. Таким же он будет, когда Бог придет, чтобы выступить против него.

(2) Давид рассказывает о хорошем эффекте, произведенном этим страданием. Он надеется, что была достигнута та цель, для которой оно было послано, и поэтому из милости оно прекратится. Но если страдание прекращается, не достигнув цели, то -не из милости.

Все это расположило его к плачу, и Давид надеется, что Бог обратит на это внимание. Когда Господь призвал его к скорби, он ответил на этот призыв и покорился провидению. Поэтому он мог с верой молиться: “…не будь безмолвен к слезам моим” (ст.13). Бог неохотно наказывает и огорчает сынов человеческих, тем более Своих собственных детей; Он не будет молчать, видя их слезы, а либо избавит от страданий (и если это сделано, то страдание достигло своей цели), либо в трудный час пошлет утешение, чтобы они возрадовались и возвеселились.

Это расположило его молиться. Страдания посылаются, чтобы побудить нас молиться. Если они достигли этого результата и, страдая, мы молимся больше и лучше, чем раньше, то можем надеяться, что Бог услышит нашу молитву и приклонит Свое ухо к нашим воплям, ибо молитва, поводом для которой послужило Божье провидение и которую Он излагает Своим Духом благодати, не вернется без ответа.

Это помогло отлучить чадо от этого мира и лишить его привязанности к нему. И теперь Давид более чем когда-либо начинает смотреть на себя как на странника и пришельца, какими были все отцы его. Они не считали этот мир своим домом и рассматривали себя странниками, проходящими через него, путешествуя к другому, лучшему миру; они не считали себя дома, пока не оказывались на небесах. Давид молит Бога: “Господи, услышь молитву мою; услышь о моих нуждах и бременах, ибо я странник здесь и сталкиваюсь со странным обращением. Мною пренебрегают и меня гонят, как пришельца. Откуда мне ожидать помощи, как не от Тебя - от той страны, к которой я принадлежу?”

3. Он молится об отсрочке, но которая была бы более продолжительной (ст.14): “Отступи от меня, облегчи мои страдания, подними с постели, чтобы мой дух успокоился и я мог лучше подготовиться к другому миру, прежде нежели отойду из-за болезни и не будет меня больше в этом мире”. Некоторые воспринимают эти слова как страстное желание, чтобы Бог побыстрее послал Свою помощь, или же будет слишком поздно, как об этом сказал Иов (Иов.10:20,21). Но я понимаю их как благоговейную молитву, чтобы Бог продолжал держать его здесь, пока Своей благодатью Он не сделает его подходящим для небес, чтобы он мог закончить дело своей жизни до того, как его земной путь будет окончен. Да живет душа моя и славит Тебя.

В Псалтири, в книге хвалений, 150 богодухновенных псалмов и особый 151 псалом.

Есть 15 псалмов — песни степеней, со 119 по 133; покаянные 7 псалмов: 6, 31, 37, 50, 101, 129, 142.

Каждый псалом по внушению Духа Святого воспевает тайны Божии, благодеяния, промышление о мире и человеке, любовь, наипаче же о пришествии Христа Спасителя на землю, Его пречистых страстях, о милости к человеку, о воскресении, созидании Церкви и Царствии Божием — Иерусалиме Небесном.

В каждом псалме можно выделить главную мысль
По этому признаку все псалмы можно разделить на группы:

Прославление свойств Божиих: 8, 17, 18, 23, 28, 33, 44, 45, 46, 47, 49, 65, 75, 76, 92, 94, 95, 96, 98, 103, 110, 112, 113, 133, 138, 141, 144, 148, 150

Благодарение Богу за благодеяния народу богоизбранному: 45, 47, 64, 65, 67, 75, 80, 84, 97, 104, 123, 125, 128, 134, 135, 149

Благодарение Богу за благодеяния добрым: 22, 33, 35, 90, 99, 102, 111, 117, 120, 144, 145

Прославление благости Божией в отношении к отдельным лицам: 9, 17, 21, 29, 39, 74, 102, 107, 115, 117, 137, 143

Прошение у Бога прощения грехов: 6, 24, 31, 37, 50, 101, 129, 142

Упование на Бога в смущении духа: 3, 12, 15, 21, 26, 30, 53, 55, 56, 60, 61, 68,70, 76, 85, 87

Обращение к Богу в глубокой скорби: 4, 5, 10, 27, 40, 54, 58, 63, 69, 108, 119, 136, 139, 140, 142

Прошение о помощи Божией: 7, 16, 19, 25, 34, 43, 59, 66, 73, 78, 79, 82, 88, 93, 101, 121, 128, 131, 143

На удачу - 89-131-9

На поиск нужной работы - 73-51-62 (если работа будет опасна для вас и вашей безопасности, то желаемое не будет получено.)

На уважение и почет на службе, работе читай псалмы - 76,39,10,3

На исполнение желаний - 1,126,22,99

На помощь богатых покровителей - 84,69,39,10

Найти работу - 49,37,31,83

Воздаяние за милосердие - 17,32,49,111

Чтобы взяли на работу (перед или после собеседования) - 83,53,28,1

На счастливую женскую долю - 99,126,130,33

Избавление от денежных затруднений - 18,1,133,6

Оберег семейной жизни и счастья от колдовства - 6,111,128,2

Выход из замкнутого круга - 75,30,29,4

На денежное благополучие - 3,27,49,52

На счастье в семейной жизни - 26,22,99,126

Чтобы у всех в роду вашем была работа - 88,126,17,31

От тоски и печали - 94,127,48,141

Изменение судьбы (применять в особых случаях!!! В начале оговорить просьбу, что именно и в какую сторону вы хотите изменить) - 2,50,39,148

Чтобы чаяния сбывались - 45,95,39,111

Для достижения цели - 84,6,20,49

От напастей и бед - 4, 60, 39, 67.м

На преодоление напастей - 84,43,70,5

Чистка и защита - 3, 27, 90, 150.

На снятие порчи - 93, 114, 3, 8.

Самые сильные псалмы:

3 Псалом
24 Псалом
26 Псалом
36 Псалом
37 Псалом
39 Псалом
90 Псалом
17 Кафизма

Псалмы на всякую потребу:

80 Псалом - от бедности (24 раза читать!)
2 Псалом - на работу
112 Псалом - от избавления от долгов
22 Псалом - на успокоение детей
126 Псалом - на искоренение вражды между близкими
102 Псалом - от избавление от всех болезней
27 Псалом - от нервных болезней
133 Псалом - от всякой опасности
101 Псалом - от уныния
125 Псалом - от мигрени, головной боли
58 Псалом - потерявшим дар речи
44 Псалом - при болезнях сердца, почек
37 Псалом - от зубной боли
95 Псалом - для улучшения слуха
122 псалом - от гордыни
116 и 126 Псалом - на сохранение любви и согласия в семье

108 Псалом - молитва-проклятие. В нем есть пожелание «Дети его да будут сиротами, и жена его - вдовою». Псалом 108 - это молитва Давида, обращенная к Господу, в которой он просит об отмщении своим врагам, безжалостно преследующим его. Этот псалом изобилует проклятиями, преимущественно направленными в адрес одного из заклятых врагов Давида. Многие люди возносят молитвы на смерть своих врагов. Но не все эти молитвы доходят до Бога. Кроме того, зачастую направленные против кого-то злые помыслы, оборачиваются против самого молящегося. Значит, на небесах слышат те молитвы, которые должно услышать. Этот псалом аналогичен кабалистическому ритуалу Пульса де-нура.

Вступительные молитвы:

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Пред вечного Отца Небесного, Ты сказал пречистыми устами своими, что без Тебя ничего нельзя делать. Прошу Твоей помощи! Всякое дело с Тобою начать, за Твою славу и спасение души моей. И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь."

"Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, душы наша."

"Святый Боже, Святый крепкий, Святый безсмертный, помилуй нас" (3 раза)

"Всесвятая Троице, Боже и Содетелю всего мiра, поспеши и направи сердце мое, начати с разумом и кончати делы благими богодухновенныя сия книги, яже Святый Дух усты Давидовы отрыгну, ихже ныне хощу глаголати аз, недостойный, разумея же свое невежество, припадая молюся Ти, и еже от Тебе помощи прося: Господи, управи ум мой и утверди сердце мое, не о глаголании устен стужати си, но о разуме глаголемых веселитися, и приготовитися на творение добрых дел, яже учуся, и глаголю: да добрыми делы просвещен, на судищи десныя Ти страны причастник буду со всеми избранными Твоими. И ныне, Владыко, благослови, да, воздохнув от сердца, и языком воспою, глаголя сице:

Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу.

Приидите, поклонимся и припадем Христу, Цареви нашему Богу.

Приидите, поклонимся и припадем Самому Христу, Цареви и Богу нашему."

"Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого." (3раза)

Завершительные молитвы:

"Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, душы наша."

"Благодарни суще недостойнии раби Твои, Господи о Твоих великих благодеяниях на нас бывших, славяще Тя хвалим, благословим, благодарим, поем и величаем Твое благоутробие, и рабски любовию вопием Ти: Благодетелю Спасе наш, слава Тебе. Твоих благодеяний и даров туне, яко раби непотребнии, сподобльшеся, Владыко, к Тебе усердно притекающе, благодарение по силе приносим, и Тебе яко Благодетеля и Творца славяще, вопием: слава Тебе, Боже Всещедрый. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков.Аминь."

"Богородице, христианом Помощнице, Твое предстательство стяжавше раби Твои, благодарно Тебе вопием: радуйся, Пречистая Богородице Дево, и от всех нас бед Твоими молитвами всегда избави, Едина вскоре предстательствующая. Благодарим Тя, Господи Боже наш, о всех благодеяниях Твоих яже от перваго возраста до настоящего, в нас, недостойных рабех Твоих (имена), бывших, ихже вемы и не вемы, о явленных и неявленных, яже делом бывших и словом: возлюбивый нас якоже и Единороднаго Твоего Сына о нас дати изволивый, сподоби и нас достойны быти Твоея любве. Даждь словом Твоим мудрость и страхом Твоим вдохни крепость от Твоея силы, и аще что хотяще или нехотяще согрешихом, прости и не вмени, и сохрани душу нашу святу, и представи ю Твоему Престолу, совесть имущу чисту, и конец достоин человеколюбия Твоего; и помяни, Господи, всех призывающих имя Твое во истине, помяни всех, блага или сопротивная нам хотящих: вси бо человецы есмы, и всуе всяк человек; темже молимся Тебе, Господи, подаждь нам Твоего благоутробия велию милость."

"Собор святых Ангел и Архангел, со всеми небесными силами поет Тя, и глаголет: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея. Осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне, осанна в вышних. Спаси мя, Иже еси в вышних Царю, спаси мя и освяти, Источниче освящения; от Тебе бо вся тварь укрепляема есть, Тебе безчисленнии вои трисвятую песнь поют. Тебе и аз недостойный, седящему во свете неприступнем, егоже ужасаются вся-ческая, молюся: ум мой просвети, сердце очисти, и устне отверзи, яко да достойно возмогу пети Тебе: Свят, Свят, Свят еси Господи, всегда, ныне, и присно и в безконечныя веки веков. Аминь."

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых помилуй нас. Аминь. "

ПСАЛТЫРЬ, Псалом 38 Начальнику хора, Идифуму. Псалом Давида.

Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною. Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; и скорбь моя подвиглась. Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим: скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой. Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета - всякий человек живущий. Подлинно, человек ходит подобно призраку; напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то. И ныне чего ожидать мне, Господи? надежда моя - на Тебя. От всех беззаконий моих избавь меня, не предавай меня на поругание безумному. Я стал нем, не открываю уст моих; потому что Ты соделал это. Отклони от меня удары Твои; я исчезаю от поражающей руки Твоей. Если Ты обличениями будешь наказывать человека за преступления, то рассыплется, как от моли, краса его. Так, суетен всякий человек! Услышь, Господи, молитву мою и внемли воплю моему; не будь безмолвен к слезам моим, ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои. Отступи от меня, чтобы я мог подкрепиться, прежде нежели отойду и не будет меня.

ПСАЛТИРЬ, Псалом 38
Рех; сохраню пути моя, eже не согрешати ми языком моим; положих устом моим хранило, внегда востати грешному предо мною. Онемех и смирихся, и умолчах от благ, и болезнь моя обновися. Согреяся сердце мое во мне, и в поученiи моем разгорится oгнь; глаголах языком моим; скажи ми, Господи, кончину мою и число днiй моих, кое eсть, да разумею, что лишаюся аз. Се, пяди положил eси дни моя, и состав мой яко ничтоже пред тобою; oбаче всячeская суета всяк человек живый. Убо образом ходит человек, oбаче всуе мятется; сокровищствует, и не весть, кому соберет я. И ныне кто терпенiе мое? не Господь ли? и состав мой от тебe eсть. От всех беззаконiй моих избави мя; поношенiе безумному дал мя eси. Онемех и не отверзох уст моих, яко ты сотворил eси. Отстави от менe раны твоя; от крепости бо руки твоея аз исчезох. Во обличенiих о беззаконiи наказал eси человека, и истаял eси яко паучину душу eго; oбаче всуе всяк человек. Услыши молитву мою, Господи, и моленiе мое внуши, слез моих не премолчи; яко преселник аз eсмь у тебe и пришлец, якоже вси oтцы мои. Ослаби ми, да почiю, прежде даже не отиду, и ктому не буду.

Вечер добрый, дорогие братья и сестры, наш с вами час в прямом эфире радио «Радонеж», у микрофона протоиерей Андрей Ткачёв.

Религиозная жизнь предполагает очень живые отношения с Господом Богом, которые выражаются в молитве, во внимательном отношении к жизни, потому что Бог разговаривает с нами через обстоятельства нашей жизни: Он путает и меняет наши планы, Он «тасует колоду карт», которую мы хотим по-одному разложить, а Он по-другому хочет, потому что мир стоит Его волей, а не нашей. Однако Он выслушивает наши молитвы, приклоняет ухо к нашим просьбам, и мы проживаем свою жизнь в диапазоне самых разных эмоций по отношению ко Всевышнему: мы можем гореть любовью к Нему, можем умиляться от Его слов, можем обижаться на Него, можем гневаться и роптать, можем выставлять Ему упрёки и т.д. И всё это находит своё словесное выражение в Книге псалмов, о которой мы с вами нередко говорим, потому что она бездонна и польза её неисчислима, неизмерима. Там, в этой Книге псалмов мы часто можем читать такие вещи, которые могут нам показаться дерзостью, если мы, вообще, вдумаемся в то, что читаем. Например, псалмопевец говорит в одном из мест Псалтири: «Востани, вскую спиши, Господи». Другими словами: «Поднимись. Ты что, спишь? Встань и вмешайся в то или иное событие, прояви Себя». Кто из нас, молясь, говорит Богу такие слова? В общем-то, мы считаем, что это не совсем уместно, но на некоторых вершинах религиозной жизни, на некотором этапе восхождения такие вещи произносятся. Нечто подобное тому, когда Христос спал на возглавнице лодки, а лодка была на середине Тивериадского озера и волны били её, апостолы обратились ко Христу со словами: «Наставниче, чего Ты спишь? Мы погибаем. Дела Тебе что ли нет до того, что происходит?» В любом случае, такие прямые и эмоциональные обращения к Господу Богу говорят о живости веры, о том, что человек — это существо, которое способно вступать с Богом в прямые диалоги, способно получить от Господа ответы на свои вопросы, способно выражать себя так, как часто выражают себя дети перед родителями: то, что нам может не нравиться, на что мы реагируем с гневом или с умилением, но выслушиваем их — они приступают к нам с тем дерзновением, которое даёт им право рождения от нас.

Я хотел бы предложить для размышления два текста из псалмов, в которых пророк и царь Давид, учащий нас молиться, — он наш отец молитвы, — обращается к Богу с одной и той же словесной просьбой: «Скажи мне, Господи». Это псалмы 38 и 142. В псалме 38 говорится: «Скажи ми, Господи, кончину мою и число дний моих, кое есть, да разумею, что лишаюся аз». По-русски: «Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой». Век мой измерян как бы пядями: «Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета — всякий человек живущий». Т.е. скажи мне, сколько мне осталось. И псалом 142, последний шестой псалом Шестопсалмия, вы постоянно его слышите, там говорится: «Скажи мне, Господи, путь Твой, и пойду во истине Твоей». По-русски несколько по-другому, там — не «скажи», а «укажи»: «Даруй мне рано услышать милость Твою, ибо я на Тебя уповаю. Укажи мне путь, по которому мне идти, ибо к Тебе возношу я душу мою. Избавь меня, Господи, от врагов моих; к Тебе прибегаю». По-славянски: «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою».

Мы остановим внимание на этих двух словах: «Скажи мне». Это такое прямое обращение к Богу. Начнём со 142 псалма, ибо он говорит о жизни, а 38 говорит уже о, так сказать, пределе бытия. «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду», — скажи мне, куда мне идти, скажи мне то, что Ты придумал обо мне, и куда Ты хочешь, чтобы я шёл. Т.е. Господь есть путь, истина и жизнь, мы все идём по этому пути: «Никто не приходит к Отцу, токмо Мною». И самый первый псалом тоже говорит о пути: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе». И заканчивается первый псалом словами: «Знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет». Господь знает путь праведных, потому что Он Сам есть Тот Путь, по Которому праведники идут, и Он знает, что все, идущие по другому пути, идут не туда. Так что образ Пути — это очень важный, один из центральных образов Священного Писания, это Одно из Имён Божиих. Имя Иисуса Христа — Путь — одно из Его Имён: Путь, Истина, Жизнь, Дверь, Пастырь, Агнец, Свет, Манна, Хлеб. Мы можем обращаться к Господу Богу: «Скажи мне путь, в оньже пойду», — скажи мне, куда я пойду, что Ты хочешь от меня. Это, например, путь юноши или девушки, избирающих путь жизни, стоящих на перепутье своих возрастных проблем и спрашивающих Господа: «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою», — я к Тебе иду, скажи мне, куда мне конкретно идти, чтобы не ошибиться. Это путь человека на любом раздорожье, где его, как витязя на перепутье ожидают нравственные коллизии: прямо пойдёшь — смерть найдёшь, направо пойдёшь — коня потеряешь, налево пойдёшь — что-нибудь ещё с тобой случится. Вот человек стоит и думает: «Куда мне идти? Сохранить жизнь, предав совесть, или сохранить совесть, угрожая жизни, или обогатиться, предав товарища, или поломать одну семью и создать другую». Вот эти жуткие вопросы, которые постоянно мучают миллионы людей, и сию секунду тоже мучают многих.

Но другое дело, что мы не молимся часто, а надо, потому что мы находимся в полной зависимости от Господа Бога, а молитва даёт нам возможность свободы, молитва — это свобода, путь к свободе. И вот — «скажи мне»... Вы можете спросить: «А что в ответ на эту просьбу будет? Что, Господь сейчас громыхнёт голосом Своим с небес, как Он заговорил с Моисеем, например, или с Авраамом, или с Павлом по пути в Дамаск?» Я вам отвечу: конечно, нет. Ждать, что Господь голосовым образом обратится к вам и скажет нечто такое, что Он сказал Марфе в доме Марфы и Марии, не нужно. Нужно ждать, что Господь совершит некие действия внутри и снаружи вас.

Внутри — это будет некое внутреннее озарение, успокоение мысли и появление правильного пути именно как идея. Мысль, возникшая в сознании от Бога, успокаивает душу. Душа мечется, дёргается, волнуется, переживает, когда человек не знает, как ему поступать. Он если молится, и вдруг — как-то ангел принёс ему это, даже и без молитвы такое бывает, или в ответ на молитву Господь отвечает человеку — приходит ясное понимание, что делать: «Вот, знаю, что сделаю. Ах, вот что, вот так поступлю». В это время наступает благотворная тишина в душе человека, человек успокаивается и ощущает, что он нашёл ответ, как ключ в замке душа его ощутила себя спокойной и нашедшей выход. Это внутреннее действие Бога в ответ на нашу просьбу: «Скажи мне, Господи, путь, куда мне идти».

А снаружи Господь Бог тоже распоряжается всей жизнью человечества, и мы можем, наблюдая за окружающим миром, смотреть, кого Он посылает нам в виде знакомых и друзей, появляются нужные люди: звонит, сто лет не звонивший человек, и предлагает свою помощь, или тебя приглашают куда-то, или ты опаздываешь на поезд, но всё же успеваешь с чьей-то помощью. Всё, что происходит снаружи — это не хаос, не царство случая, это царство Божиего промысла: мы живём, погружённые в царство Божиего промысла. В этом Божием промысле очень тонкие вещи происходят с каждым человеком ежедневно, ежесекундно: встречи, знакомства, расставания, крик начальника, «опять от меня умчалась последняя электричка» — это всё не случайности, это всё Божий промысел, которым Господь Бог руководствует нас, подвигает нас, как пастырь подвигает овцу в загон, задвигает нас в нужную сторону. Вы знаете, что у пастыря есть в руке жезл — некая палка, посох. Эта палка помогает ему идти, эта палка пугает, допустим, волка, если пастырь не труслив, эта палка ходит по рёбрам овец, этой палкой он мягко-мягко, а, может быть, пожёстче-пожёстче подвигает их, чтобы овечка не отбивалась никуда, говорит: «Сюда иди. Не туда иди, а сюда иди». Вот эти все прикосновения жезла к рёбрам — это есть внешние наши условия жизни и обстоятельства. Туда входят болезни и выздоравливания, ссоры и примирения, друзья и знакомые, враги и недоброжелатели. Всё, что происходит вокруг нас, является полем действия промысла Божиего. Это очень важно понимать, и верить в это, и исповедовать это, что мы не живём в мире хаоса, мы живём в мире, в котором царствует Господь. Мы с вами должны быть исповедниками, в том числе и этой простейшей и правильнейшей мысли.

Итак, царь Давид говорит несколько раз Господу: «Скажи мне...» Что же он просит? В частности, псалом 142 говорит: «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою». Пусть эти слова будут вашей частой молитвой, дорогие христиане, потому что нам всю жизнь приходится совершать выбор: ложиться на операцию — не ложиться на операцию, продавать квартиру — не продавать квартиру, простить или гневаться, промолчать или рассказать, что-нибудь ещё. Это всё, на самом деле, очень важный выбор, от которого жизнь вселенной зависит, и человеку необходимо, чтобы Бог руководил им — это и есть царственная свобода и священство, которое подарено нам во Христе Иисусе.

Итак: «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою». И ответом на этот вопрос будет озарение внутри, даст Бог, ясная мысль, приносящая спокойствие, и/или целый ряд внешних обстоятельств, которые подгоняют человека именно в конкретную ситуацию так, чтобы он как шар в лузу на бильярдном столе зашёл в нужное место в нужное время, и это было ему правильно и хорошо. Это будет ответ на молитву: «Скажи мне, куда мне идти».

Ну и псалом 38, надписанный как «Начальнику хора, Идифуму. Псалом Давида»: «Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой». Это вопрос человека о том, сколько ему осталось. Здравым умом рассуждая, разбрасывая этот пасьянс, мы понимаем, что сколько-то мне осталось. Т.е. я же понимаю, что не буду жить триста, четыреста, пятьсот лет, что до конца столетия вряд ли доживу. Не то, что вряд ли, а точно не доживу. Даже до половины его вряд ли доживу, скорее всего. Сколько мне осталось? Почему этот вопрос очень важен? Потому что можно распределить свои силы жизненные, и страшновато, конечно, спрашивать, но надо спрашивать и об этом.

Вот ты находишься, например, на отдыхе в пансионате каком-нибудь, и ты знаешь, что у тебя билет или путёвка с 1-го по 15-е. 1-го числа, когда ты заехал в пансионат, тебе хорошо, потому что у тебя впереди ещё две недели прекрасного отдыха: ванны, прогулки, купания, чтение, сон глубокий, лесная тень, шептание струй, новые знакомые, четырёхразовое питание, торшер у изголовья кровати, книжка интересная на тумбочке — всё впереди у тебя. Отдыхай, дыши свежим воздухом, купайся, если ты отдыхаешь на море, или гуляй в лесу, если ты отдыхаешь в лесу. А вот потихонечку ты приближаешься к концу отпуска и к концу действия путёвки, вот уже прошло 8-е, 9-е, 10-е, 11-е, а ты уже подружился с кем-то, уже привык, уже тебе здесь как-то хорошо, уже ты чувствуешь, что будет неохота уезжать, вот уже завязалось что-нибудь у кого-то где-то в отношениях с новыми друзьями, знакомыми, уже обмениваются телефонами люди, уже планируют встречаться потом, когда отдых закончится — в общем, уже начинается драматургия будущего расставания. В данном случае человек понимает, сколько ему осталось: «Ещё два дня, и мы разъедемся. Ещё день, и я поеду в Иркутск, а ты полетишь в Краснодар, и всё. А потом что? Ну, может, потом спишемся. Ну ладно». И уже начинается щемление в совести и в сердце. А жизнь — она такая же самая: мы тут находимся в гостях неких, только мы не знаем, на сколько нам выписали путёвку, нам совершенно неизвестно, сколько мы здесь пробудем, а уходить нужно будет. А мы тут как-то уже привыкли, обвыклись: к этому небу привыкли, к облакам, к людям, которые гуляют с собачками по вечерам, к утренней прессе, к вечерним новостям, к бутерброду с маслом по утрам перед работой, к знакомым, друзьям — к массе всего привыкли. Мы здесь живём, мы не можем представить, что будем жить где-нибудь в другом месте, а мы будем жить в другом месте. Нам нужно будет собрать манатки, сказать «до свидания» всем сидящим на ресепшене, и всё: шагом марш на троллейбусную остановку.

«Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, кое есть», — вот, чтобы мы поняли, сколько же нам остаётся, чтобы мы распределили своё время оставшееся, чтобы сделали то, что не успели, что хотели, планировали. Ведь кладбище любое, братья и сестры — это кладбище зарытых талантов. Множество людей, лежащих под землёй под могильным камнем, под крестом или без креста — в зависимости от того, верили - не верили — это же люди, реализовавшиеся только в некую половину, в некую долю, в некую часть, в треть, в четверть, в пятую, пятнадцатую, сотую долю реализации, многие так и не раскрыли, не нашли себя — не дала им эпоха раскрыть себя, не получилась жизнь, закрыла все двери перед носом, или ты сам поленился, сам не потрудился. И вот там лежат люди, которые так и не поняли: а кто они, и зачем они, что они могли сделать, что они должны были сделать. Не сказанные слова, не написанные книги, не построенные дома, не посаженные деревья, не рождённые дети, не произнесённые Богу молитвы, не исполненные обеты — это всё хранит в себе кладбищенская земля. Вот поэтому кладбище — это место скорби и великой печали. Так вот чтобы этого не было, нужно понять: а что же я, а как же.

Вы знаете, что человек, который вдруг осознал конечность своей жизни и ощутил, увидел предел этой жизни, вступает в совершенно уникальную область бытия: всё, что мучило его до сих пор, становится безразличным; и наоборот, он вдруг чувствует, что вступают в права вещи, которые он раньше не замечал. Например, в одном из произведений Набокова человек решает закончить жизнь самоубийством, и вдруг он понимает, что он каким-то образом ужасно свободен, он говорит: «Сейчас я зайду домой, достану из тумбочки пистолет и разможжу себе голову. А что это значит? Это значит, что я сейчас могу сделать всё, что хочу: через полчаса меня не будет». Я сейчас фантазирую, додумываю, это давно читалось — в юности я листал эти страницы, но он там думает: «Я могу сейчас разбить любую витрину, плюнуть в лицо кому хочу, я могу кричать любые глупости на улице. Мне не будет стыдно, потому что через полчаса меня не будет». Т.е. человек, вдруг понявший, что жизнь его сейчас закончится, обретает некую страшную степень свободы, и в глупом случае — это то, что Набоков описывает — это человек, который говорит: «Да я сейчас могу сделать всё, что хочу. Мне вообще на всё наплевать, я сейчас умру».

Есть такой фильм интересный — «Достучаться до небес». Немецкий фильм, в котором два молодых человека лежат в хосписе: у одного в голове опухоль размером с теннисный мяч, а у второго саркома костей — и они оба не жильцы, их туда поселили, чтобы они там умерли. А они начудачили, напились и куда-то убежали, попали в кучу разных переделок. Но они смертельно больные. И вот их там бандиты какие-то ловят, и один бандит говорит: «Я тебя сейчас убью». — «Стреляй быстрее, мне и так осталось жить дня два, я ничего не боюсь». Человек, который знает, что ему осталось совсем немножко, действительно ничего не боится. Боится тот, кто думает, что вот ещё пожить бы, пожить бы. Так как разобраться с этим? А вот, пожалуйста: «Скажи ми, Господи, кончину мою и число дний моих, кое есть, да разумею, что лишаюся аз. Се, пяди положил еси дни моя, и состав мой яко ничтоже пред Тобою». Если в хорошем смысле это всё сделать, перекрутить, то получается так: я вдруг понимаю, что мне остался месяц, это страшное знание. Если ты вдруг выпрашиваешь у Бога ответ, получается какое-то страшное знание, но это страшное знание заставляет тебя, например: раздать долги; попросить прощение у всех тех, кого ты обидел или оскорбил; сбережения свои распихать по нужным рукам — найти тех, кому плохо, и помочь им от накопленного тобой имущества, денег и прочего, чтобы была память о тебе и молитва; покаяться, причаститься, вспомнить всю свою жизнь.

Русские люди, вообще, с большим желанием принимали монашество перед смертью: они верили, что это второе Крещение, которое при подавании обетов и при пострижении обнуляет твою жизнь и снимает с тебя груз прежней жизни, рождая тебя в новом качестве. Это величайшая вещь — перед смертью постричься в монахи. И здесь тоже Господь оставляет за Собой полное право распоряжаться жизнью человеческой. Часто бывает так, что смертельно больной человек, у которого нет никакого шанса выздороветь, постригается в монахи и выздоравливает, и теперь обязан быть настоящим монахом всю жизнь, сколько ему ещё Бог отмеряет. Ещё потом, может, будет жить пятнадцать, двадцать, тридцать лет. Уже теперь простите: ты был Серёжа, а стал схимонах Спиридон, и будьте счастливы — давай упражняйся. «Упражнение» по-гречески — это аскеза. Т.е. давай, аскезой занимайся, трудись. Я помню, когда-то читал в «Русском паломнике» историю про одного дореволюционного валаамского подвижника, который приехал на летнее время на Валаам поработать плотником. У него была жена, дети, и он поехал денег подзаработать, как это часто бывает. Работящий молодой парень с континентальной России поехал на святой остров, чтобы там среди монахов пожить, и хорошо платили в монастыре. И там расхворался так, что всё: врачи развели руками. Его пособоровали, причастили, и он уже закатывает глаза, хрипит уже, отходит, Богу душу отдаёт. Ему говорят: «Брат, ты в монастыре умираешь, постригся бы ты в схиму, и как схимник умрёшь. Ну а чего уже? Всё уже». — «Ну, конечно, постригайте. Раз я здесь умираю, постригайте». Они постригли его в Великую схиму, а он взял и выздоровел. И всё. Потом он говорит: «А что делать?» — «Теперь ты великий схимник». — «Я никогда не мечтал об этом, я вообще ничего не умею, я не умею так молиться, как должен молиться схимник. Это, вообще, не моё. Я молодой человек, у меня жена...» — «Про жену забудь, ты уже пострижен в Великую схиму». И он там на каком-то острове жил, и там как-то пытался спасаться. Вот такой парадокс. Но, в общем, я к тому, что у Господа Бога, в конце концов, в руках все нитки, приводя в движение которые, можно управлять всем миром, но мы должны спрашивать «а сколько же мне осталось», чтобы подвести итог своей жизни. Как это справедливо говорится в одной поговорке — что смерть за плечами, а думки за горами. Т.е. человек думает, думает, что-то планирует, а у него уже смерть за спиной ходит. Как в житии Василия Блаженного, Христа ради юродивого московского — его же молитвами Господь да помилует нас — написано, как он работал в сапожной мастерской, и пришёл купец, заказать у него сафьяновые сапожки. А Василий тогда уже имел глубокую молитву тайную, и он имел откровения Господа о некоторых судьбах человеческих. И он засмеялся, а купец говорит: «Ты чего зубы скалишь?» — «Да ничего, ничего». Потом, когда купец ушёл, он говорит: «Гляди-ка, сапоги заказал, а ему жить осталось один день». Человек заказывает сапоги, заказывает мебель, покупает путёвку, записывается на приём к зубному врачу, что-то там ещё, а у него, может, осталось всего два дня на всё про всё, чтобы расквитаться с долгами своими, за жизнь накопленными. Поэтому вот вам, пожалуйста, молитва: «Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой. Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета — всякий человек живущий». Псалом 38. А то был 142.

Эти маленькие крошки да пополнят наши знания Священных Текстов, потому что знания Священных текстов — это неоценимое благо и великая благодать.

— Здравствуйте, батюшка. Меня зовут Дмитрий. Мы собрались крестить ребёнка. Вопрос с крёстным отцом решён, он будет присутствовать, а крёстная мама, к сожалению, находится в другом городе. Можно ли крестить без присутствия крёстной мамы? Крестим девочку.

— Это в изрядной степени зависит от священника, который будет крестить. Конечно, для крещения девочки крёстная мама нужна больше, чем крёстный папа: однополый крёстный нужен более, нежели крёстный противоположного пола. Впрочем, принимая во внимание эту суетную жизнь нашу — переезды, перелёты, возможные отпуска и отдыхи, то конечно, можно снисходить к этому вопросу и крестить ребёночка в присутствии крёстного отца без крёстной матери. Я думаю, что это может быть допустимо, если не включать режим крайней строгости. Потому что в любом случае можно включить два режима: режим крайней строгости и режим возможного послабления. Я склонен к тому, чтобы по нашим временам включать режим человеколюбия и некоторого послабления. Но как к этому отнесётся тот добрый пастырь, который будет крестить вашу девочку, я заранее сказать не могу. Свяжитесь с ним: если он благословит — вперёд и без сомнений. Крещение будет законным, правильным и в присутствии крёстной мамы и в её отсутствие. Тогда она просто не будет крёстной мамой. Но она, очевидно, будет молиться за ребёнка, раз вы договорились, она будет как-то участвовать в его духовном воспитании.

— Здравствуйте, отец Андрей. Виктор из Москвы. В прошлый раз вы негативно выразились в отношении националистов. У меня, в связи с этим, к вам вопрос. Апостол Павел в Послании говорит: «Кто о своих и особенно о домашних не печётся, тот отрёкся от веры и хуже неверного». Кто такие эти «свои»?

Жанна Д"Арк была националисткой или патриоткой? Ведь с ней воевали тоже христиане-католики. Она бы могла сказать, что во Христе нет ни эллина, ни иудея, и сдаться. Или она была от дьявола? Растолкуйте. Спаси, Господи!

— В словах апостола Павла под «своими» имеются ввиду семейные. Это не имеется ввиду, что живущий в Коринфе, должен переживать о коринфянах, а живущий в Колоссах, должен переживать о колоссянах. Нет, это имеется ввиду о семье. Если ты забыл о детях, родителях, о прочих присных твоих, то ты отрёкся от веры и хуже неверного.

Что касается национализма вообще, то национализм чем опасен? Он в крайнем своём пределе рождает язычество местное, возрождает, пытается возродить. Крайний предел любого национализма — это возрождение местного язычества. А христианство насколько бережно к национализму, настолько же оно открыто к интернационализму в его вселенском понимании, в том, что мы называем вселенской соборностью и апостоличностью.

Жанна Д"Арк, конечно же, христианская святая и в то же время националистка в хорошем смысле слова — патриотка своей страны. Она могла бы сказать то или иное, но понимаете, Жанна Д"Арк не совершала личного выбора, как делаем сейчас мы. Мы с вами рассуждаем на тему, а она ничего не рассуждала. Она слышала голоса, к ней приходили Екатерина, Михаил, она слышала колокола, она слышала призыв: «Иди туда и сделай то-то». Это была профитическая деятельность, поэтому трудно рациональным образом подвергнуть анализу деятельность человека, который действует в духе пророка или какого-то такого харизматического лидера. Она была именно харизматический лидер. Это была девочка, у которой в голове не было таких понятий, как национализм, нацизм, или патриотизм, или что-нибудь ещё. Она любила Францию, любила Церковь, любила короля, и сделала всё, чтобы её родная земля была свободна от тех, кто верил так же, но говорил на другом языке и считал себя хозяином этой земли. Жанна вызывает у меня целую гамму самых смешанных чувств: от некоей осторожности и боязни, до глубочайшего уважения и потрясения перед её личностью и её судьбой. Это, без сомнения, величайший человек в истории мира, в истории христианской цивилизации, но нужно всё-таки понимать, что это был человек, целиком растворённый в христианстве. Её шантажировали, например, отказом от Причастия, говорили: «Когда мы тебя казним, мы не опустим тебя в освящённую землю». Для неё это было страшной опасностью, и она боялась: «Как это? Меня не причастят, не отпоют, не предадут меня христианскому погребению». А вот наши местные националисты — да плевать им на Причастие, на погребение христианское: они просто националисты, им бы только дать в репу какому-нибудь чернокожему, «зиг хайль» крикнуть, череп выбрить налысо. Я про этих говорю, я не говорю про людей, которые любят свою землю. Любить свою землю надо, надо знать, любить свою историю со всеми промахами и ошибками, взлётами и падениями. Нужно любить свою землю, нужно любить свой язык, народ, культуру, любить соседей своих или, по крайней мере, хорошо знать своих соседей и разбираться в их исторических перипетиях. Но я, без сомнения, ни какой национализм не сравняю с христианством, и приоритет в этом балансе христианского универсализма и местного национализма отдам христианскому универсализму: мне православный китаец ближе, чем русский атеист. В этом смысле я ни какой не националист. И я повторяю ещё раз, что Жанна целиком христианка, она была верной дочерью католической Церкви, чего далеко не скажешь о тех, которые сегодня пытаются изобразить из себя великих борцов за русское дело. И в этом их критическое отличие, и я его с удовольствием подчёркиваю, чтобы не ошибаться в понятиях. А вопрос хороший: вы дали возможность заострить эту тему. Может быть, стоит даже что-нибудь написать об этом: похожи ли наши националисты на Жанну Д"Арк. Как по мне — совсем не похожи.

— Здравствуйте. Р.Б. Николай, 69 лет. По немощи не могу ходить в храм на службы. У меня есть интернет, и я целый день через наушники слушаю Псалтирь, правила, каноны, Новый Завет. Что вы мне посоветуете? В интернете большой выбор батюшек: кто по душе, тех слушаю; вас много, тоже.

— Дорогой Николай, вы спасаетесь как можете, это очень хорошо. Когда я жил во Львове, я имел возможность видеть, как старушки-католички, бабушки преклонных лет, не имеющие возможности выйти из дома, особенно зимой, когда боялись подскользнуться, или просто не выходящие уже из дома, в воскресенье и даже на буднях слушали мессу по радио. Они включали транзистор, становились на коленки, если могли это сделать, или садились в кресло, брали в руки чётки, внимательно слушали мессу, слушали и совершали свою молитву вслед за этим информационным виртуальным действием. Это очень хорошо. Я думал: «Почему у нас такого нету?» А сейчас наступила эра интернета и можно слушать Литургию Сретенского монастыря, Даниловского монастыря, какого-то ещё монастыря, из кафедральных соборов совершаются прямые трансляции — сегодня эта возможность есть. Она прекрасна в плане молитвенной компенсации человеку, не могущему покидать свой дом по причине болезни или другим причинам, например, ухода за тяжёлым больным. Выбирайте всё, что вам по вкусу: духовные песнопения, проповеди и лекции, богослужения, прямые трансляции, записи. В этом смысле мы можем благословить Имя Господне за то, что Он даёт нам возможность при ограниченном выходе из дома или других сложностях со здоровьем, перемещением, не оставаться без богослужения, без этих трансляций, которые очень греют душу, составляют духовное единство. Когда-то люди хорошо знали колокольный звон: одно дело, когда звонят благовест — к началу службы, другое дело — когда звонят к Евангелию, потом звонят на Херувимской, потом звонят на «Милость мира» и на «Достойно есть», потом — к концу службы. И так, когда слышали звон, понимали, что сейчас происходит, и могли подключиться к молитве, происходящей в храме, в котором идёт звон. Священномученик Серафим Звездинский, сидя в тюрьме в одном из городов России, слушал звон из тюремной камеры и говорил: «Я постоянно совершаю Литургию в своей келье, как бы сослужу Литургию в своей тюремной келье, потому что слышу звон и знаю, что происходит, читаю молитвы, и хотя телом я в тюрьме, но умом я на службе». Вот примерно так же виртуально можно духовно включаться в чужую молитву тогда, когда ты лишён возможности лично участвовать на богослужении. Мир вам и благословение Божие! Это, я считаю, одна из немногих положительных черт, которыми отличается наша действительность.

— Здравствуйте, отец Андрей, р.Б Аркадий. Вы сказали о том, что нельзя забывать свои обязательства перед семьёй. Убираешь и какую-то раздражительность, вспыльчивость, гнев, а по сути — не принимают: как бы в своём отечестве пророка нет. Добиваться не получается. Что делать? Получается, жизнь сама отодвигает.

Старый обряд в нашей Церкви: как нам с этим, вообще, сосуществовать, служить? — древнерусский распев, партес. Я хотел бы знать ваше суждение. Благодарю. Спаси, Господи!

— Когда не принимают вас — к своим пришёл, свои не приняли — конечно, насильно мил не будешь, и ты не можешь заставить людей полюбить себя, заставить их принимать от тебя помощь или какие-то необходимые житейские усилия. Вы таким образом обрекаетесь на страдания, на отвергнутую любовь. Потому что разделённая любовь — это счастье, а отвергнутая любовь — это мука. Вот такую муку вам уделено терпеть. Если она поменяется на противоположное — хорошо вам будет, если она будет сохраняться так, как она есть, то вы будете страдать. Примите это страдание как горькое лекарство.

Касательно старого обряда — хороший вопрос. Вообще, мы должны спокойно, легко и с любовью относиться ко всему тому, что сохранено из древности, но только не лепить это всё вместе — не делать эклектику. Недалеко от студии «Радонежа» находится Климентовский храм, храм папы Климента, он выполнен в барокковом стиле. Вот, например, служить по старому обряду в Климентовском храме — это будет такое «сапоги всмятку», потому что сам храм чисто барокковый, с лепниной, со всякими пухленькими ангелами. Начать там служить так, как служат в старообрядческих церквах — это будет какая-то жуткая безвкусица. Это должно быть там, где делается — вы, кстати, сказали — знаменное пение и всё остальное: мужики все с бородами, женщины все чинно в платках, все знают богослужение и устав, стоят по разным сторонам храма, чинное пение — это всё очень хорошо. Что касается пения, я хотел бы, пользуясь случаем, благодаря вашему вопросу, сказать, что мы как-то забываем, что ересь — это не только то, что говорится в проповеди или пишется в книжке. Мы считаем, как правило, что ересь — это то, что пишется и произносится, но мы забываем, что можно нарисовать ересь — икона может быть еретичного письма, и можно петь ересь — пропеть какой-нибудь запричастный стих из Моцарта. Я однажды слышал запричастный концерт Моцарта, который в Вене играли при подготовке к Причастию. Это просто кошмар. Тогда в храмах играли такое перед Причастием, что можно просто святых выносить. Это очевидная ересь. Т.е. ересь можно пропеть, ересь можно нарисовать, ересь можно построить. Ересь — это не только то, что говорится с проповеди или пишется в книжках, это не только идея, это также архитектура, пение и весь церковный строй. Поэтому, конечно, внимание человека к этим вопросам необходимо, но, учитывая степень малоцерковности нашего народа, мы сейчас говорим о том, что для многих ушей звучит как китайская грамота. Вы понимаете меня, я понимаю ваш вопрос, я уверен, что вы понимаете мой ответ, но если бы мы этот вопрос предложили случайному прохожему на улице, то он вообще бы не понял, о чём мы спрашиваем, потому что у нас огромная масса людей вообще не включены в христианские смыслы. Они, по сути, язычники. Они, может быть, крещены, живут под сенью куполов и крестов в православной стране, но они абсолютные язычники по мировоззрению и жизни. И наша главная проблема — это не полное приведение церковного благочестия к некоему старому эталону — к уставному пению, иконе, дисциплине храма, что тоже нужно делать, но в первую очередь, нашей первоочередной исторической задачей является приведение к Богу и к хоть какой-нибудь молитве многомиллионной массы людей, которые относятся ни туда - ни сюда. Это в дантевской «Божественной комедии» при входе в ад Данте и Вергилий пересекали некое поле никудышних — такое огромное поле, засеянное душами. Данте спросил у Вергилия: «А кто это?» Вергилий говорит ему: «А эти люди не могут быть в раю, потому что ничего хорошего не сделали. Но ада они тоже не достойны, потому что и плохого ничего не сделали. Это никто». Это, как говорили римляне, дважды сваренная капуста. Это бесполезные души, это люди, которые ничего из себя не представляют. «Поэтому, — говорит, — не трать на них время. Взгляни — и мимо». Вот наличие огромной массы людей, которые никто, которых не тревожат нравственные вопросы, не тревожит история, не тревожит внутренний мир, не тревожит будущее, вечность, наличие ответа за свои дела — и таких людей множество — это есть главный вызов нашей деятельности, мы должны их приводить к Церкви. А уже потом мы расскажем им, какое пение партесное, какое знаменное, какое пение молитвенное более, какое выражает идею Церкви и жизнь Церкви адекватно, а какое — нет. Это всё мы сделаем потом, потому что пока что мы вынуждены мучиться от этих странных звуков на Литургии: поют по-разному, и такое, бывает, завывают, что хоть уши заткни. Не в смысле, что плохо поют — поют-то хорошо, только так нужно петь в Александринском театре, а не на клиросе: дуют такие рулады, как будто они не Хирувимскую поют, а «Ой, подруженьки, как скучно». Вы правильно поднимаете эту тему, которая впереди у нас. Малоцерковность огромных масс нашего народа не позволяет нам широко это обсуждать. А первая задача наша — это широкая катехизация, а уже потом — переход к качественному литургическому христианству, это очень важно. Вот такова постепенность и очерёдность наших действий.

Я хочу обратить ваше внимание, дорогие радиослушатели, что все четыре дозвонившихся человека были мужчины. Для меня это прекрасный показатель небесполезности нашего труда. Мы с вами несколько раз говорили, что подавляющее число людей, ходящих в наши храмы — это женщины, мужчины малоактивны. Где мужчины? И дозваниваются обычно женщины: «Ой, батюшка, у меня просфорка заплесневела. Что же делать?» И мы часто тратим время на какие-нибудь вещи, которые важные, но не в первом ряду по степени важности. Обратите внимание: четыре человека дозвонились — мужики. «Исполать вам, мужики!» — как говорилось в древних русских стихах. Шапку перед вами ломаю, спасибо, мне это очень радостно и приятно. Мужчины должны быть верующими. Мужчины в первую очередь должны быть верующими людьми, потому что у них есть избыточный ум, и нужно давать им умную пищу.

— Здравствуйте, батюшка. Я, к сожалению, не мужчина, но у меня зато умный вопрос. Уходят близкие люди, и то, что остаётся от них именно в ощущении — не в памяти, а в том, как ты ощущаешь их присутствие — это слабая тень по сравнению с тем, как это было, когда они были рядом. Святой человек — тоже: когда он ушёл и ты молишься на его могиле — это утешительно, конечно, но это не так, как встретиться с ним живьём. Когда Христос ходил между людьми по земле, то это же было совсем не то, как если просто молиться. Почему так бывает: казалось бы, любовь не должна кончаться гробом, и небо, казалось бы, не должно отучить людей любить своих близких. Почему это так бывает, почему это не ощущается как постоянная любовь, как постоянная радость?

— Я думаю, что одной из причин того, что так есть, является некая защитная функция сердца. Чтобы сердце не разорвалось, Бог даёт сердцу забвение. Потому что если сердце вдруг со всей остротой ощутит горечь утраты, или стыд содеянного, или что-нибудь ещё, то просто сгореть можно и стать кучкой пепла. Щадя человека, Господь, быть может, попускает нам эти наши немощи из человеколюбия, чтобы нам не умереть. Потому что настоящая любовь в случае перехода за гроб того, кого она любит, долго остаться не может там, где нет любимого, она сама идёт туда, где любимый человек. Нам хорошо известны эти сотни примеров быстрой смерти одного из любящих. Когда умирал Василий Васильевич Розанов, его супруга Варвара сидела возле него, он был в забытьи, потом пришёл в себя и спросил: «Я умираю?» Она говорит: «Да, а я тебя провожаю. А ты, пожалуйста, побыстрей забери меня отсюда». Я не слышал более пронзительных слов на эту тему. Так и получилось: он умер, она не так долго пожила без него и умерла тоже — он забрал её. Ну а чего тут делать? Ну а если нужно ещё побыть ради чего-то — ради детей, ради труда, ради великого дела... Как апостол Павел говорит: «Желаю разрешиться, со Христом быти. Но нахожусь с вами, потому что вам это полезней». Помните, там он исповедуется перед христианами в том, что он давно хотел бы уже жить со Христом, это несравненно лучше, но он живёт здесь в плоти среди людей, потому что им это надо, а он всё-таки не сам себе принадлежит, он исполняет некую миссию. Так что для того, чтобы не умереть человеку быстро, Господь покрывает наше сердце некой бесчувственностью, и впечатления окружающей жизни задавливают ту глубинную боль, которая могла бы убить человека, если бы дать ей свободу. Так я думаю об этом. Если я правильно понял вопрос, то я на это отвечал. Может быть, я не правильно понял вопрос, тогда простите меня за недалёкость.

— Отец Андрей, благословите, р.Б. Михаил. Старый я уже, всё раньше понимал, а сейчас чего-то не могу понять: что такое «Не поминай Господа Бога в суе»? — третья заповедь. Как её правильно понять? Я, например, сел в автобус, успел, и говорю: «Слава Тебе, Господи, я успел на этот автобус!» Вошёл куда-то ещё, и благодарю Господа, что Он мне помог, я успел.

— Вы не согрешили в этом случае, Михаил, вы исполняете другую заповедь. Книга Второзакония говорит, в частности, следующее: «Помни Господа Бога твоего всегда». Т.е. поминание Господа Бога в суе — это поминание без веры, без молитвы, без благоговения, когда просто произносится слово Бог или Имя Господне, но в видах простого речевого оборота, или как кощунство иногда даже, или что-нибудь ещё, когда сердце холодное, безверное, а человек просто ляпает языком что-нибудь из великих священных слов, не отдавая себе в этом отчёта. Поэтому это вот нарушение, это в суе, а в вашем случае вы поступаете правильно, вы пытаетесь вспомнить о Господе всегда, когда это получается у вас при всяких бытовых повседневных житейских событиях. Это нормально, здесь нет никакого греха. Мир вам и спокойствие сердцу вашему!

— Здравствуйте, батюшка, спасибо вам за ваши интересные ответы. Вы не знаете, не канонизирована ли принцесса Анна, жена нашего равноапостольного князя Владимира? Из такого ярого язычника он стал христианином, и послужила к этому в немалой степени его любовь к принцессе Анне. И от их союза родились двое первых российских святых, Борис и Глеб. И вот как есть икона Евдокии и Дмитрия, родителей Сергия Радонежского Кирилла и Марии, так, может быть, могла бы быть и икона такая семейная равноапостольного князя Владимира, княгини Анны и их детей.

— Спасибо, очень хорошее направление для движения мысли. Греческая княгиня Анна не канонизирована. Никогда, по-моему, не поднимался вопрос о её канонизации. Хотя она, без сомнения, страдалица, я имею ввиду следующее. Вы понимаете, что люди, имевшие несчастье родиться в царских кровях, были в изрядной степени лишены всякой свободы перемещений, движений и личного выбора. Династические браки, браки по расчёту, браки за государственную пользу — вот эти все браки с язычниками, куда их, по сути, отправляли братья или отцы, как в золотую клетку птичку сажали — были для них большой мукой. Они прощались с Родиной, с любимым небом, под которым выросли, ехали в неизвестные страны, часто совершенно неприятные по климату для них: холодные, неприветливые, дикие, невозделанные — вынуждены были жить с чуждым народом, каким-то образом тосковать, плакать в своей горнице, Одному только Богу рассказывать о том, как им горько и как они хотят домой. Поэтому они, конечно, страдальцы. Мы знаем о письмах королевы Франции Анны, дочери Ярослава Мудрого, как она страдала во Франции, считая, что попала в страну с ужасно грубыми людьми. Бедными, грубыми, необразованными, церкви у них тёмные, мрачные, богослужения безрадостные, все неграмотные кругом. Она там была единственной грамотной женщиной. Король читать не мог, она была умнее своего мужа-короля. Все какие-то примитивные, тупые, грязные, страшные. Это Франция, господа. Поэтому они были мученицами, в каком-то смысле слова. Я думаю, что эти женщины — святые. В этом смысле их можно смело изображать на каких-то живописных полотнах. На иконном письме — не знаю: всё-таки нужно признать человека достойным почитания церковного, чтобы он занял своё место между мужем и детьми, между Владимиром, Борисом и Глебом. Но то, что они по жизни святы — это очень близко к правде. И то, что они находятся в тени своих мужей и детей — это некая дань прошлому, когда женщина была всё-таки действительно в тени. Это сегодня женщина творит, что хочет, и всё ей мало, а раньше она была действительно бледной тенью своего мужа. Вопрос очень хороший. Я думаю, что сам факт его звучания в эфире подвигнет многих людей на поиск информации, на чтение, размышление, а потом, глядишь, какой-нибудь росточек живой и забьётся в этом смысле. Спасибо вам большое.

— Здравствуйте, отец Андрей, р.Б. Фотинья. Я всегда прошу у Бога помощь в борьбе с моими грехами. Ну мы люди грешные, у нас они выскакивают. В поступках редко, конечно, бывает, но в мыслях очень часто. Я сразу начинаю просить у Бога прощения: «Господи, прости меня, пожалуйста. Помоги мне в моей борьбе». Говорить ли об этом на исповеди, что это грех?

— Нет, не стоит превращать исповедь в длительный и подробный рассказ о своих тонких душевных переживаниях. В таком случае исповедь превращается в нечто подобное откровению помыслов, а для этого нужно, чтобы вы были в статусе монаха или послушника, а священник, принимающий ваш рассказ, был бы в статусе старца и духовника, который принимает ваши исповедания и помыслы. Когда люди на исповеди увлекаются подробным рассказом о всех тонких перипетиях своего богатого душевного мира, то это утомительно и бесполезно. Чаще всего это очень утомительно и, к сожалению, ещё и бесполезно. Не надо считать пылинки, когда мы выбиваем ковёр. Точно так же не нужно считать каждый помысел, который посетил нашу бедную больную голову. Помыслы нужно гнать по мере возможности или не обращать на них внимания, что ещё лучше, и идти дальше делать своё дело. А если каждый помысел фиксировать и удерживать в поле сознания, и потом его рассказывать кому-то, то это получается какая-то ошибка. Т.е. то, чем нужно пренебречь, мы удерживаем и даём ему «зелёную улицу» на то, чтобы он дальше жил. Говорят: «Не думай о белой обезьяне», — ясно, что ты подумаешь о ней тут же. Так что то, что вы описываете — это стандартное состояние любого человека, который имеет худо-бедно какое-то мало-мальское понятие о внутренней жизни сердца. Приходят мысли — закипают в сердце какие-то страсти и эмоции: человек что-то гасит, что-то не гасит, с чем-то разбирается, что-то у него не получается. Это всё — стандартное состояние человека, не нужно потом всё это выносить на какие-то публичные площадки; в частности, исповедь — это всё-таки диалог между тремя: между Господом Богом, исповедующим священником и человеком. Т.е. Бог и так всё знает, вот и пусть это и будет отношением между Богом и вами. Таково моё мнение. Может быть, кто-нибудь скажет, что нет, наоборот, нужно. Ну что же, есть и такая точка зрения. Но я говорю это с точки зрения своего опыта, потому что я не монах, это больше монашествующие способны тонко разобраться в тонких движениях души. Мы меньше к этому способны, живущие в миру, как священники, так и прихожане, нам слишком уж увлекаться этим, может быть, даже опасно. Надо жить проще, как завещал преподобный старец Амвросий.

— Можно ли лечиться от алкогольной зависимости с применением гипноза? Можно ли причащаться, если лечение было с уколом от алкоголя? Как нужно молиться в борьбе с алкоголем, куда нужно идти и что делать?

— Если было лечение с уколом, то на Причастие оно никак влиять не должно, вы можете смело причащаться. Дело в том, что алкогольная зависимость — это греховная страсть плюс физический недуг, это ещё и болезнь. На каком-то этапе это просто болезнь, выросшая из зависимости и страсти, потом ставшая болезнью. Поэтому вы можете лечиться от этого. Лечить нужно душу от страстей, а тело — от болезни. Поэтому можно принимать уколы, конечно же, можно причащаться.

Что касается гипноза — я удержу свои уста от каких-то категоричных советов: категорично «да» или категорично «нет» я не дерзну сказать, потому что эта тема для меня мало известна. Я понимаю, что гипноз — это влияние души на душу, это отключение сознания человека и попытка работать с его подсознанием при помощи того, кто умеет это делать. Здесь есть некие опасности, есть. Поэтому я побоялся бы рекомендовать лечение с гипнозом. С уколами — да, с гипнозом — скорее нет, чем да, хотя нужно проконсультироваться с теми, кто знает больше.

Как можно молиться в борьбе с алкогольной зависимостью? Я слышал от старца Николая Гурьянова, — мир его душе; наверное, он молится за нас в Царствии Христовом, — что он говорил одному пьющему человеку: «Молись Пантелеимону». Но мы обычно молимся Вонифатию, например, мученику. А он как-то при мне — я был свидетелем этого разговора — говорил: «Ты молись святому великомученику Пантелеимону». А я, вообще, думаю, что можно молиться любому святому, к которому вы чувствуете особенное сердечное расположение. По любому поводу, по любой проблеме можете обращаться к любому святому, в первую очередь, конечно, к Господу Иисусу и к Пречистой Его Матери Богородице Марии. Потом, молитва Иоанна Кронштадтского на пьянственную зависимость, звучит примерно так: «Дай, Господи, познать человеку (называется имя) сладость воздержания в посте и проистекающих от него плодов Духа». Это — тем, кто мучается от алкогольной страсти и этим пожаром горит.

Милосердный Христос да прибавит нам год к году, чтобы мы во всех грехах своих покаялись, исправили жизнь свою. Мир вам и семьям вашим! До свидания.