Отлучение. Отлучение от церкви – жесткое наказание грешника или борьба за его исправление Отлучение 7 букв
И. В. Шайфулин, магистр богословия, НББС — преподаватель систематического богословия, герменевтики, истории
Из многочисленных текстов Священного Писания следует, что отлучение имеет более серьезные последствия, чем часто принято думать.
Иисус Христос словами «да будет он, как язычник и мытарь» (Мат. 18:17) ясно показал, что любые контакты с отлученным не просто не одобряются, но прямо осуждаются. Иногда можно встретить мнение, что эти слова подразумевают необходимость благовествовать отлученному. На это следует заметить, что прежде отлучения следовали три попытки убедить человека в пагубности его пути. Причем, судя по фактически цитированию Закона (18:16), эти попытки должны были быть аргументированы, а значит, ничего нового в этом благовестии отлученный услышать уже не может. Он был в сообществе верующих, а значит, постоянно слышал наставления, его неоднократно увещевали, когда обличали в грехе, так что новые попытки донести ему Евангелие будут напоминать «метание бисера перед свиньями». С таким человеком Бог теперь будет работать иными способами.
В 1 Кор. 5 идея полной изоляции звучит не менее ярко. Как мы уже отмечали, Павел несколько раз в разных выражениях стремится донести одну ключевую идею — нераскаявшийся грешник должен быть удален из церкви. Чтобы подчеркнуть степень отчужденности такого человека он восклицает: «с таким даже и не есть вместе» (1 Кор. 5:11). На Востоке в древности — где-то это сохраняется и поныне — совместная трапеза значила очень много. В любом доме путник мог найти приют и стол (см. Лук. 10:5-7). Даже врагу не могли отказать в гостеприимстве! Если же кто-то отказывал в радушии, то это означало крайнюю степень враждебности и считалось чем-то из ряда вон выходящим. У христиан в первые годы совместное принятие пищи означало даже больше, чем традиционное дружелюбие, потому что часто заканчивалось тем, что мы сегодня называем вечерей. Таким образом, «есть вместе» означало подтверждение солидарности, глубокого принятия друг друга, символизировало единство веры и жизни. Поэтому Павел и приводит такой пример отстраненности отлученного от единства церкви.
Вполне уместно задаться вопросом о причинах такой жесткости. Почему и Христос, и Павел занимают такую крайнюю, «нечеловеколюбивую» позицию? Тому есть несколько причин:
(1) Удаление грешника из церкви показывает ее решимость в борьбе с грехом. Грех, если его не удалить, будет распространяться как зараза или как закваска (1 Кор. 5:6). Пораженная грехом церковь не сможет праздновать новую жизнь во Христе (5:8), и, в результате, может ожидать Божий суд в отношении не только отдельного грешника, но и в отношении всего сообщества (Отк. 2:16). Грех вне церкви не так опасен, как грех внутри. Вне церкви он может однозначно рассматриваться как нечто враждебное для общины (1 Кор. 5:9-13). Внутри же он может вызывать сочувствие, соучастие, он становится чем-то неотъемлемым и близким, что ведет сначала к привычности, нормативности подобного поведения, а затем и к повторяемости греха другими.
(2) Сохранение отношений с грешником вредит репутации церкви перед обществом. Это нивелирует всё свидетельство и все призывы церкви. Неразборчивая церковь дает повод неверующим оправдывать свое положение, свою безнравственность (1 Кор. 5:1-2). Церковь представляет собой опосредованное через людей действие Иисуса Христа в мире. Отсюда — высокая ответственность за эту посредническую роль, за это представительство. Одним из ярких проявлений этой ответственности служит нравственный стандарт, который демонстрирует обществу церковь. Ярким примером является обличение Павла церкви в Коринфе, когда он указывает, что грех, с которым мирилась церковь, даже для общества является предосудительным.
(3) Отлучение грешника демонстрирует глубину сплоченности церкви. Проблема коринфской церкви была в том, что в ней не было единства, и это проявилось и в том, что грех одного из ее членов никого не взволновал. Все жили сами по себе и даже считали, что у них есть повод для высокомерия (1 Кор. 5:2). Единство церкви должно проявляться также и в одинаковости оценки греха и бескомпромиссности в решении не иметь с этим ничего общего. Именно поэтому Павел пишет о «единстве духа» в принятии решения об отлучении (5:3-4) и о побуждении церкви к решимости совершить суд над грешником (5:9-13).
(4) Отлучая грешника, церковь, на самом деле, только выполняет волю Бога, а не занимается самоуправством. Об этом свидетельствует и Сам Христос, когда говорит о взаимосвязанности решений церкви и решений на небе (Мат. 18:18) , а также и Павел, когда пишет об отлучении «во имя Господа Иисуса Христа» и «силой Господа Иисуса Христа» (1 Кор. 5:4). То есть апостол объявляет, что приговор над согрешившим совершается не по простому желанию церкви, это не некое мщение грешнику, но использование полномочий, данных Главой Церкви. Единство в применении церковной дисциплины приносит для отлучаемого максимальную пользу. Итак, решение принимается на основании авторитета Христа и совестно всей церковью.
(5) Отлучение, как это ни странно звучит, несет надежду для грешника, что он, пройдя через тяжелые испытания, будет восстановлен Богом (1 Кор. 5:5). Церковь, проявляющая снисхождение к грешнику, фактически губит его, не позволяя в полноте осуществиться Божьему суду. Подобное проявление жалости сродни состраданию хирурга, который из нежелания причинять дискомфорт больному откажется выполнять болезненную, но необходимую операцию.
Итак, причины для отлучения весьма серьезны. Каждая из них по отдельности уже достойна того, чтобы следовать этому правилу беспрекословно, а все вместе они составляют незыблемый фундамент церковной дисциплины, как установленного Богом порядка. Однако остался еще один вопрос, требующий окончательных выводов. Какой уровень отношений возможен с отлученным членом церкви? Мы уже говорили выше, что чаще всего в церквях можно наблюдать только несколько общецерковных ограничений, накладываемых на отлученного. И это не препятствует отношениям с отлученным на личном уровне и даже при-влечению его к церковной жизни вне тех сфер, которые прямо связаны с духовными вопросами.
Как уже не раз отмечалось, отлучение подразумевает полный разрыв в отношениях. Причем это означает не-возможность отношений не только по вопросам духовного служения, но и по всем другим, включая даже такие, кажется, безобидные, как сходить в гости. И это справедливо как на уровне всей церкви, так и на уровне каждого члена общины. Причем последнее имеет принципиальное значение, потому что является обязательным условием эффективности вынесенного церковью наказания. Причин этому несколько:
(1) Если кто-то из членов церкви продолжает поддерживать отношения с отлученным, то это разрушает единство церкви. Как мы писали выше, вся церковь «в одном духе» принимает решение об отлучении. Исключение создает опасность возникновения разных «групп» в церкви, по-разному относящимся к тому или иному отлученному, или же вообще равнодушных к подобному эпизоду церковной жизни. Павел же говорит о единстве церкви, как в сокрушении о грехе кого-либо из ее членов (1 Кор. 5:2), так и в радости новой жизни во Христе (5:8).
(2) Сохранение отношений с отлученным создает у него иллюзию своей «нормальности», что ничего страшного с ним не происходит. Он не ощущает своей изоляции, ведь ее, по сути, и нет. Вся сущность отлучения как действия, направленного на приведение грешника в чувство, профанируется, так как он фактически чувствует поддержку своему образу жизни. Слов обличения в таком случае недостаточно, необходимо точное исполнение требований Писания: «Но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе» (1 Кор. 5:11). Грешник без наказания остается тем, кем и был. В связи с этим вполне оправданно выглядит практика, при которой отлученный не допускается даже на общие церковные собрания, малые группы, в воскресную школу для взрослых, то есть в любое сообщество, где собираются верующие. Трезвая и спокойная оценка такой практики позволяет увидеть ее справедливость и направленность на полное послушание библейским указаниям.
(3) Сохранение простых, бытовых отношений с отлученным, даже с наилучшими побуждениями — помочь пережить трудный период, поддержать, утешить — стирает через время границу между отлученным и другими членами церкви. В дальнейшем ни сам отлученный, ни окружающие уже могут и не вспоминать о таком «досадном» факте биографии как отлучение, или же просто исполнить формальный ритуал покаяния только ради восстановления.
(4) Сохраняется грех в среде церкви. С течением времени он перестает вызывать отторжение. Возникает некое чувство «понимания» греха, согласия с ним. Таким образом, происходит постепенное внутреннее разложение церкви, что в результате приведет к потерям уже на уровне всей общины (1 Кор. 5:6-8).
(5) Деление отлученных на категории, с кем можно общаться, а с кем нельзя, приводит к деградации самого института отлучения, к потере доверия к такому наказанию. В Новом Завете нет никаких указаний на подобную практику, отлучение описывается без всяких делений и характеризуется вполне однозначно.
(6) При произвольном исполнении условий отлучения разрушается авторитет Писания как приоритетного источника наставлений во всех областях церковной жизни. Процитированные нами библейские тексты свидетельствуют о глубокой практичности этих наставлений. Библия — не учебник теоретических рас-суждений. Когда мы перестаем воспринимать ее как книгу практических указаний, то в дальнейшем возникают тяжелые последствия. Поэтому лучше, если у нас всегда будет библейская «реакция на ошибку».
Несомненно, приведенные выше рассуждения не отличаются широтой охвата и необходимой глубиной. Как уже говорилось, одной из целей статьи было обозначить те непростые вопросы, которые возникают в связи с обсуждаемой темой. Возможно и для того, чтобы побудить к дискуссии. Церковная практика свидетельствует, что такая дискуссия назрела. И она необходима не просто потому, что может занять место в богословских журналах, а потому, что нам вверена ответственность за церковь: за ее чистоту, ее благополучие, ее верность библейским принципам, ее торжество во Христе.
БЛАГОМЫСЛИЕ, Богословский альманах, Новосибирская библейская богословская семинария, 2012
Не будем оставлять…
Однажды Апостол Павел сказал:
(Евр 10:25).
В связи с этим нужно сказать, Апостолы учили, что всё, что они говорили нужно выполнять. В целом, это касается тех моментов, которые считаются приоритетными в служении Богу. А быть в собрании или прибывать в нём, это есть один из приоритетных моментов в служении! Поэтому, давайте поговорим об оставлении собрания некоторыми христианами.
(2 Фес 2:15).2 Хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предания так, как я передал вам.
(1 Кор 11:2).
(2 Фес 3:6).
Как мы можем увидеть из вышесказанных стихов, Апостолы оставили нам учение которым мы должны руководствоваться, в принятии отлучения (исключения, изгнания) христиан из церкви. Они говорят нам, что всё что они написали – это руководство к действию.
Причины отлучения от церкви не могут быть различны, так как по любому поводу христианина нельзя исключить из собрания верующих, так как это будет произволом и анархией, которые разрушат церковь изнутри. Единственная причина, по которой церковь может исключить брата или сестру (или группу верующих) из своей среды – это их Грех!
8 Итак мы должны принимать таковых, чтобы сделаться споспешниками истине.
9 Я писал церкви; но любящий первенствовать у них Диотреф не принимает нас.
10 Посему, если я приду, то напомню о делах, которые он делает, понося нас злыми словами, и не довольствуясь тем, и сам не принимает братьев, и запрещает желающим, и изгоняет из церкви.
(3 Ин 1:8-10).11 Но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе.
12 Ибо что мне судить и внешних? Не внутренних ли вы судите?
13 Внешних же судит Бог. Итак, извергните развращенного из среды вас.
(1 Кор 5:11-13).
А может ли считаться грехом то, что человек перестаёт ходить в собрание? Перестаёт общаться с братьями и сёстрами, не присутствует на Богослужении в воскресный день, не принимает Вечерю Господню, и не делает многое из того, что с этим связано (с посещением Церкви). Может ли это являться грехом? Кто-то может сказать, что это вопрос риторический, и причин по которым христианин не может посещать собрание, всегда много. Но тем нимение, здесь мы обсудим не раскол собрания, на правых и левых, а просто покидание собрания отдельными христианами, и является ли это грехом с точки зрения Библии? И как следствие, можно ли от таких христиан отдаляться?
Что есть Грех?
Грех – означает промах. Это также может означать – сбиться с правильного пути или свернуть не туда! В Новом Завете, согрешить – это значит отойти от Божьего закона, или преступить Его заповеди! Библия говорит, что грех – есть беззаконие, и обычно, это слово, так и переводится в Новом Завете. Соответственно, приступать учение Христа, является грехом.
4 Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие.
(1 Ин 3:4).23 И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие.
(Мф 7:23).19 Говорю по [рассуждению] человеческому, ради немощи плоти вашей. Как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на [дела] беззаконные, так ныне представьте члены ваши в рабы праведности на [дела] святые.
(Рим 6:19).17 и грехов их и беззаконий их не воспомяну более.
(Евр 10:17).14 Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам.
(Тит 2:14).9 Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога; пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына.
(2 Ин 1:9).
«Всякая неправда есть грех» , это значит беззаконие, то-есть, отвержения Божьей заповеди в угоду своим желаниям или чувствам.
Человек впадает в грех тогда, когда он ведомый своими желаниями, чувствами, страстями, подпадает под действие Сатаны и сознательно поддаётся им.
14 но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью;
15 похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть.
(Иак 1:14-15).
Если человек соглашается с чем-то плохим, это грех, даже если при этом, он ничего дурного не делает (в действии). Соответственно, все грехи имеют своё начало в человеческом сердце!
28 А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.
(Мф 5:28).15 Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей.
(1 Ин 3:15).18 а исходящее из уст — из сердца исходит — сие оскверняет человека,
19 ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления –
20 это оскверняет человека; а есть неумытыми руками — не оскверняет человека.
(Мф 15:18-20).
Человек может узнать, что он согрешил, когда он делает то, что Бог не разрешал делать. Или когда человек не способен сделать то, что Бог требует от него!
Отдаляться или нет?
Итак, мы посмотрели, что является грехом. Им является, кроме всего прочего, и отступление от Божьих заповедей. Таким образом, нарушают ли христиане Закон Бога, и можно ли по этому, от них отдалиться?
Если заповеди Бога даны через пророков, то их нужно соблюдать всем без исключения христианам. А они говорят нам, что не стоит оставлять нам, нашего собрания, а напротив – всегда пребывать в нём:
15 Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим.
(2 Фес 2:15).25 Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать [друг друга], и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного.
(Евр 10:25).
Посудите сами, можно ли спастись вне собрания? Может ли христианин называться христианином, если он не посещает собрание, если он покинул его, и не желает в него возвращаться?
Как вам кажется, тот кто не ходит в собрание, имеет любовь к братьям и сёстрам? Имеет ли такой христианин любовь к Господу? Иисус как-то сказал:
15 Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди.
23 Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим.
(Ин 14:15; 23).
Апостол Иоанн говорит подобное:
2 Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его.
3 Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его нетяжки.
(1 Ин 5:2-3).
Апостол Павел в свою очередь подтверждает, что то, что он писал христианам первого века, всё это заповеди Божие:
37 Если кто почитает себя пророком или духовным, тот да разумеет, что я пишу вам, ибо это заповеди Господни.
38 А кто не разумеет, пусть не разумеет.
(1 Кор 14:37-38).
Все эти встречи, на собрании, важны для нас с вами. Мы не должны и не можем пропускать, хотя бы одного собрание церкви без уважительной причины. Ведь на собрании мы молимся, принимаем Вечёрю Господню, поём Богу песни, собираем пожертвования, наставляемся, узнаём что-то новое, общаемся, поддерживаем друг-друга. Как же может настоящий христианин обойтись без всего этого?
Разумеется, Бог не требует от человека сверх его сил, Он ожидает от нас лишь того, на что мы способны здесь и сейчас. Но идея о том, что христианин свободен посещать церковь когда ему вздумается, или вообще её не посещать – является греховной!
Поэтому, слова Павла о том что христианину не нужно оставлять собрание своего [Евр 10:25], актуальны и по сей день, пока земля ещё вертится, и пока ещё можно говорить ныне [Евр 3:13]! Тем более, что Павел во 2 Послании к Фессалоникийцам говорит:
6 Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас.
(2 Фес 3:6).
Бесчинством – можно назвать и то, что человек ставит своё мнение, выше мнения Бога. В своём роде бесчинство, это тоже беззаконие, а если это беззаконие – это грех! А если это грех, то мы должны удаляться от таких христиан! Получается замкнутый круг, тот кто грешит – должен быть удалён из собрания.
Ниже, приведены места для размышления, в них говориться о явном грехе, сильном грехе, таким как – блуд, нечистота, кражи, злословия, и т.д., но разве только такие большие грехи имеют место на наказание, а маленькие нет? Да и что можно считать маленьким грехом? Если христианин занимается проституцией это плохо, а если тунеядствует, то-есть, не работает, но может при этом работать, это нормально? При перечислении грехов в Библии, в разных посланиях, нет греха «уход из собрания», но разве он там не подразумевается, или не подразумевается в других местах Библии, где говорится о больших и маленьких – проступках людей?
21 Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего.
(Мф 25:21).10 Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом.
(Лк 16:10).3 А я, отсутствуя телом, но присутствуя [у вас] духом, уже решил, как бы находясь у вас: сделавшего такое дело,
4 в собрании вашем во имя Господа нашего Иисуса Христа, обще с моим духом, силою Господа нашего Иисуса Христа,
5 предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа.
(1 Кор 5:3-5).5 Пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истины, которые думают, будто благочестие служит для прибытка. Удаляйся от таких.
(1 Тим 6:5).14 Если же кто не послушает слова нашего в сем послании, того имейте на замечании и не сообщайтесь с ним, чтобы устыдить его.
15 Но не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата.
(2 Фес 3:14-15). (1 Фес 5:14).
На богословском языке отлучение от Церкви есть анафема. И, соответственно, верно обратное определение: анафема есть не что иное как отлучение от Церкви. Но обыденный русский язык еще с древности понимал иностранное слово "анафема" как проклятие (так оно и дается, например, в словаре Даля и в "Словаре древнерусского языка" под ред. Р. И. Аванесова). И нравственное чувство многих людей совершенно естественно возмутилось: как может Церковь, являющаяся для мира источником Божественных благословений, стать источником проклятий?Сугубая сложность состоит еще и в том, что богословский язык Церкви также многообразен. И, например, язык западного христианского богословия отличается от языка восточно-христианского, православного. В силу многих причин оказалось так, что интеллигенция России уже несколько веков лучше наслышана о западной богословской мысли и церковной практике, чем о своей, православной. Рясу православного священника чаще называют по-католически - сутаной. Вместо "батюшка" к нему обращаются на католический же манер "святой отец". И так - не только тогда, когда человек что-то принимает в церковном быте, но и тогда, когда он ищет причины для своего отталкивания от Церкви. Немалое число богословских формул, происходящих из западной схоластики и не органичных для православия, обжились в расхожих богословских представлениях нецерковной интеллигенции (о них речь шла выше - в главах о грехопадении и Искуплении).
Соответственно, со времен Льва Толстого стало уже традицией антиправославной полемики приписывать православию католические взгляды и практики. То, с чем сама наша Церковь не согласна и что она отрицает, ей же вменяется в вину.
И прорериховская пропаганда также вполне удачно воспользовалась богословским невежеством современников.
Один из пунктов расхождения православия и католичества - это как раз вопрос о том, что означает анафематствование. Православное богословие считает, что анафема - это отлучение от Церкви, отделение от таинственной жизни церковного тела. Католики именно в своем богословском, а не просто обыденном языке полагают, что анафема - это не только отлучение, но и проклятие.
В восприятии православной традиции публичное отлучение - это свидетельство о том, что Церковь не узнает своей веры и своей святыни в трудах или в жизни такого-то человека. Здесь нет желания зла отлучаемому, есть скорее предупреждение его ученикам. В латинской же практике анафема понималась именно как проклятие конкретного человека.
Отсюда родилось второе различие: православная традиция с древнейших времен считает, что Собор может вынести свое суждение о нецерковности людей, уже ушедших из земной жизни. Католическая традиция также с древнейших времен была убеждена, что анафематствовать можно только еще живых. Понятно, почему Запад был против анафемы умершим: если анафема есть проклятие, то получается, что наказывают мертвого. Но если анафема есть свидетельство о нецерковности того-то человека или учения - то это свидетельство может быть произнесено в любой момент.
Вроде понятно, что Собор Православной Церкви Чтобы понять, сколь велика разница между православным и латинско-рериховским пониманием анафемы, предлагаю сопоставить несколько текстов. Один - определение Синода об отлучении от Церкви Льва Толстого. Остальные же представляют собою экскоммуникационную практику католичества.
Самый ранний текст относится к XI веку. Его центральная часть звучит так: "Да будет проклят он солнцем, и луною, и звездами небесными, и птицами, и рыбами морскими, и четвероногими, и травами, и деревьями, и всеми Христовыми творениями! Да будет труп его оставлен на пожрание псам, и да не будет он погребен! Да ниспошлет Господь на него глад и жажду, и гнев и муки и напасти злых ангелов, пока не попадет он в глубины ада, где вечный мрак, неистощимый огонь, вечный дым, печаль без утоления и где изо дня в день растет всяческое зло!.. Да будут сыновья его сиротами, и жена его вдовою! Пусть сыновья его в содрогании нищенствуют, будучи изгнанными из жилищ своих!" 1800 .
Проходит столетие - и напутствия, которыми католическая церковь провожает людей, уходящих от нее, не становятся более евангельскими. В начале XII века епископ Рочестерский Эрнульф анафематствует так: "Властию всемогущего Бога Отца, Сына и Духа святого, и всех святых [далее идет обстоятельное перечисление нескольких десятков имен святых, от лица которых действует епископ] отлучаем сего злодея и грешника, и предаем анафеме, и изгоняем за порог святой церкви всемогущего Бога, дабы он предан был на вечные муки с Дафаном и Авироном, и со всеми, кто говорит Господу Богу: "Отойди от нас, ибо мы не хотим знать путей твоих". И как огонь угашается водой, так да угаснет свет его во веки веков, если он не покается и не загладит своей вины. Да проклянет его Бог-Отец, сотворивший человека! да проклянет его Сын Божий, пострадавший за нас! Да проклянет его Дух святый, ниспосланный нам во святом крещении! [далее вновь следует перечисление святых, участвующих в проклятии провинившегося]. Да проклянут его небеса и земля и все, что на них есть святого!". Здесь А. Гуревич, по книге которого я привожу этот текст, справедливо замечает: "автор "Рочестерского текста", забыв, кажется, о душе отлучаемого, обрушивает далее лавину проклятий на тело его". "Да будет он проклят, где бы он ни находился, - в доме или на поле, на большой дороге или на глухой тропинке, в лесу или в роще, или в храме! Да будет он проклят в жизни или в минуту смерти, за едой и за питьем, голодный, жаждущий, постящийся, засыпающий, спящий, бодрствующий, ходящий, стоящий, сидящий, лежащий, работающий, отдыхающий, мочащийся, испражняющийся и кровоточащий! Да будет он проклят во всех способностях своего тела! Да будет он проклят снаружи и внутри! Да будет он проклят в волосах главы своей! Да будет он проклят в мозгу своем! Да будет он проклят в темени, в висках, во лбу, в ушах, в бровях, в глазах, в щеках, в челюстях, в ноздрях [далее идет скрупулезное перечисление проклинаемых частей тела вплоть до ступней] Да не будет в нем ничего здорового!".
Уходят еще несколько веков. Анафема звучит над бедовой головой Джордано Бруно. У меня нет под рукой подлинных документов, поэтому воспользуюсь теми сведениями, что предоставляет светский историк В. С. Рожицын :
В смертном приговоре Бруно отсутствуют документы о процедуре проклятия. Сохранилась только ведомость о выплате вознаграждения епископам от 14 марта 1600 года. В ней говорится, что епископ Сидониа получил четыре скуди (в скуди - 25- 30 граммов серебра) за обряд отлучения от церкви и проклятия двух еретиков - Чиприано Кручиферо и Джордано Бруно, священников, осужденных и переданных в руки светского правосудия.
Обряд проклятия или церковной смерти отлученных состоялся 8 февраля 1600 года. Католическая Церковь обычно соблюдала церемониальный порядок при выполнении инквизиционных актов. Проклятие Джордано Бруно не было, в собственном смысле слова, действием инквизиции. Выполнение этого обряда поручалось епископу, не входящему в состав инквизиции, и представляло собой двойной акт "депозиции и деградации". Деградация - это извержение из сана. В католической практике бывает словесная и обрядовая "деградация". "Между реальной и вербальной деградацией существует много различий. Реальная происходит в исключительно торжественной обстановке. Она совершается лицами, облеченными высокой властью. Извергаемый облачается в одеяния и получает священные сосуды, соответствующие тому сану, из которого он извергается. Епископ последовательно снимает с него облачения. В заключение ему выбривают голову, произнося при этом надлежащие слова, внушающие ужас и трепет".
Вот как описывает обряд проклятия Джордано Бруно аббат иезуит Превитти: "Джордано Бруно привели к алтарю тащившие его за руки клирики. На нем были все облачения, которые он получал, соответственно ступеням посвящения, начиная от стихаря послушника и кончая знаками отличия священника. Епископ, совершавший церемонию снятия сана, был в омофоре, белом облачении с кружевами, епитрахили красного цвета и священнической ризе. На голове у него была простая митра. В руках он держал епископский жезл. Приблизившись к алтарю, он сел на передвижную епископскую скамью лицом к светским людям и народу. Джордано Бруно заставили взять в руки предметы церковной утвари, обычно употребляемые при богослужении, как если бы он готовился приступить к совершению священнодействия. Затем его заставили пасть перед епископом ниц. Епископ произнес установленную формулу: "Властью всемогущего Бога Отца и Сына и Святого Духа и властью нашего сана снимаем с тебя облачение, низлагаем, отлучаем, извергаем из всякого духовного сана, лишаем всех титулов". Затем епископ надлежащим инструментом срезал кожу с большого и указательного пальцев обеих рук Джордано Бруно, якобы уничтожая следы миропомазания, совершенного при посвящении в сан. После этого он сорвал с осужденного облачения священника, наконец, уничтожил следы тонзуры, произнося формулы, обязательные при обряде снятия сана".
Непременное условие церемонии церковного проклятия - присутствие осужденного. Если еретик к моменту вынесения приговора умирал, должен был присутствовать его труп или даже кости, вырытые из могилы. Скрывшегося или давно умершего еретика заменяло его изображение.
Поскольку В. С. Рожицын не приводит произносимые при отлучении "надлежащие слова, внушающие ужас и трепет", их приходится искать в других источниках. Возможно, это те слова, что были сказаны при анафематствовании Римом Лео Таксиля:
"Во имя всемогущего Бога-Отца, Сына и Святого Духа, Священного Писания, святой и беспорочной Девы Марии, Матери Бога, во имя всех славных добродетелью ангелов, архангелов, престолов, могуществ, херувимов, серафимов, во имя патриархов, пророков, евангелистов, святых преподобных, мучеников и исповедников и всех прочих, спасенных Господом, Мы провозглашаем, что отлучаем от церкви и анафематствуем того злодея, который именуется Леоном Таксиль, и изгоняем его от дверей Святой Божьей Церкви. И Бог-Отец, который сотворил мир, его проклинает; и Бог-Сын, который пострадал за людей, его проклинает; и Святой Дух, который возродил людей крещением, его проклинает, и святая вера, которой искупил нас Христос, его проклинает. И Святая Дева, Матерь Божия, его проклинает. И святой Михаил, ходатай душ, его проклинает. И небо, и земля, и все, что на них заключается святого, его проклинает. Да будет он проклят всюду, где бы он ни находился: в доме, в поле, на большой дороге, на лестнице, в пустыне и даже на пороге церкви. Да будет проклят он в жизни и в час смерти. Да будет проклят он во всех делах его, когда он пьет, когда он ест, когда он алкает и жаждет, когда он постится, когда он спит или когда он бодрствует, когда гуляет или когда отдыхает, когда он сидит или лежит, когда он ест, когда он раненый, когда истекает кровью. Да будет проклят он во всех частях своего тела, внутренних и внешних. Да будет проклят волос его и мозг его, мозжечок его, виски его, лоб его, уши его, брови его, глаза его, щеки его, нос его, кисти рук и руки его, пальцы его, грудь его, сердце его, желудок его, внутренность его, поясница его, пах его, бедра его, колени его, ноги его, ногти его. Да будет проклят во всех суставах членов его. Чтобы болезни грызли его от макушки головы до подошвы ног. Чтобы Христос, Сын Бога Живого, проклял его со всем своим могуществом и величием. И чтобы небо и все живые силы обратились на него, чтоб проклинать до тех пор, пока не даст он нам открытого покаяния. Аминь. Да будет так, да будет так. Аминь" 1806 .
Итак, по крайней мере до начала ХХ века дожила средневековая традиция отлучения через проклятие.
И эту латинскую традицию можно сопоставить со знаменитым "отлучением Льва Толстого". Вот полный текст Синодального определения от 22 февраля 1901 г.: "Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живаго. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет неодоленною вовеки. И в наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует, с ревностию фанатика, ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской: отвергает личного живого Бога, во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа - Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человек и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святаго Духа, и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Лев Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем не прикровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию Православной. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствуем пред всею Церковию к утверждению правостоящих и к вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбию помышляют о том, что он, в конце дней своих, остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословения и молитв Церкви, и от всякого общения с нею. Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины. Молимтися, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь" 1807 .
При желании можно и этот текст назвать "жестоким актом церковной реакции" 1808 . Но все же очевидно явное различие в понимании анафемы Православной Церковью и Римо-Католической.
В Православной Церкви нет обрядов лишения сана или отлучения. Нет "надлежащих слов, внушающих ужас и трепет". Обряд "анафемы" Толстому придуман Куприным для большей привлекательности соответствующего рассказа. Ни в одном из храмов не возглашалась "анафема" Льву Толстому. Все было гораздо менее торжественно и более прозаично: газеты опубликовали Послание Синода.
Вообще есть поразительный контраст между обстановкой православных благословений и прещений. Торжество венчания - и холодная бюрократия развода. Вступление в церковный брак есть мистерия, есть нечто ощутимо не-бумажное. Расторжение брака не имеет своего обряда и сводится лишь к получению нужной бумажки из епархиальной канцелярии. Ликование священнической хиротонии не имеет никакого обрядово-таинственного антагониста при лишении согрешившего священника сана. Теплота и свет крещения погашаются при отлучении от Церкви не молитвой, не обрядом, а простым сообщением: "Я больше не смогу Вас причащать"...
Этот контраст вхождения в церковную жизнь и исхода из нее настолько разителен, что В. Розанов полагал Определение Синода об отлучении Толстого чем-то неподлинным - ибо слишком уж "прозаична" была "бумажка о Толстом, им выпущенная" 1809 . То же самое чувство несоразмерности обстоятельств дарования благодати и потери ее привело в католичестве к мрачной романтике негативных обрядов (своего рода "черной магии").
Православие этого не сделало. И это вернее даже по-человечески. Минуту рождения любви люди помнят. А когда именно она погасла - заметить гораздо тяжелее. Даже момент, когда человек полюбил какого-то поэта или стихотворение, можно отчетливо вспомнить. А когда эти же строки впервые представились не более чем холодным пеплом - вспомнить почти невозможно. Так и момент потери веры определить гораздо сложнее, чем минуту ее рождения. И если эта потеря замечена, то что же еще остается сказать несчастному?.. И лишь если он свое неверие продолжает выдавать за церковную веру, можно сказать ему и другим: не обманывайтесь - в нем истинной веры нет, он живет вне Церкви.
Та процедура анафематствования, которая существовала в Русской Православной Церкви, описана в "Духовном регламенте" (то есть в тексте начала XVIII столетия). Если некий неправославно мыслящий человек не поддается увещеваниям священника или епископа, "тогда епископ повелит протодиакону в праздничный день в Церкви возвестить народу сими или подобными словесы: "человек, ведомый вам (имярек), таковым-то явногрешием именно соблазняет Церковь, и презорник гнева Божия является, и наставление пастырское, не единожды ему повторенное, с ругательством отметнул; того ради пастырь ваш (имярек) молит вашу любовь отческо, да вси помолитеся о нем благоутробному Богу, да умягчит его жестосердие, и да сердце чисто сотворит в нем, и преклонит его к покаянию. А которые ближайшее с ним имеете сообщение, увещевайте его, и умоляйте и единолично всякий и с прочими совокупно со всяким усердием, да принесет покаяние; и доложите ему, что аще неисправлен и презорлив пребудет до такого времени (время уреченно будет по рассуждению), то подпадет извержению от Церкви". И естьли уже и по сем непреклонен и упрям пребудет преступник, то Епископ и тогда не приступит еще к анафеме; но прежде о всем том, как деялось, напишет к Духовному Коллегиум: а от Коллегиум получив соизволение на письме, предаст явно грешника анафеме, составив такую или подобную формульку или образец, и протодиакону в Церкви при народе прочести повелев: "Понеже знаемый вам человек (имярек) таковым-то своим явным закона Божия преступлением соблазнил Церковь, и неоднократное пастырское увещавание к покаянию его ведущее презрел; последи же и отвержение его от Церкви, аще не покается, в слух народа извещенное уничтожив, пребывает доселе к жестокосердии своем, не подая надежды исправления своего, того ради Пастырь наш, по заповеди Христовой, данною себе от тогожде Господа властию, извергает его от общества Христианского, и яко непотребного члена, от тела Церкве Христовы отсецает, всем правоверным извествуя о нем, что он непричастен ктому есть даров Божиих, кровию Спасителя и Господа нашего Иисуса Христа приобретенных нам, дондеже истинно от сердца не покается. И того ради запрещен и не благословен есть ему вход церковный, кольми паче святой и страшной тайны Евхаристии и прочиих Таин Святых и треб церковных участник он быти не может как в церкви, так и в дому своем и на коем либо ином месте. И аще бы в Церковь он вшел тайно или и явно, но силою; то большему осуждению подлежит, и многажде паче, аще коварно или насильно Таин Святых причаститися дерзнет, Священницы же да возбраняют ему всячески входа церковнаго; и аще не могут возбранить ему ради силы его, то кроме Литургии, да престают от всякой службы церковной, дондеже не изыдет. Також священницы да не ходят к нему с молитвою, благословением и Святыми Таинствы под лишением сана своего". Вестно же все буди, что он (имярек) точию единоличне анафеме сей подлежит, но ни жена его, ни дети и ни прочии домашнии его, разве бы и оные поревновать похотели его неистовству, и за сию наложенную на него клятву дерзнули бы гордо и явственно укорять Церковь Божию" 1810 .
Здесь мы видим, что анафема сближается с "клятвой" - но именно в смысле "запрещения": отлученному заклято входить в храм. Кроме того, из этого текста становится видно, что Синод, принимая решение об отлучении от Церкви Льва Толстого, не выдумывал нечто небывалое, но действовал именно по процедуре "Духовного регламента".
Далее "Регламент" предписывает текст анафемы вывесить на стенах собора или всех храмов епархии. Объявление анафемы не имеет литургического характера - это просто объявление о происшедшем церковному народу. Но само происшедшее событие отпадения некоего человека от Церкви носит характер таинственно-литургический: он не может причащаться в православных храмах. Итак, суть анафемы - в воспрещении причастия. А способ ее объявления народу зависит от обстоятельств. В петровские времена это было объявление на больших собраниях народа. Позднее для этого использовались газеты. От способа оповещения об анафеме суть происшедшего не меняется. Но во всяком случае мрачной романтики католических анафем здесь нет. Нет проклятий. И "анафема" есть просто "отлучение"; "отлучение" же есть свидетельство о том, что данный человек живет - вне Церкви.
Собственно "проклятие" в греческом языке выражается словом katara, но отнюдь не anathema. И в текстах Нового Завета katara и слова, производные от него, никогда не обозначают действий Церкви или христиан (см. Мф. 25,41; Мк. 11,21; Лк. 6,28; Иак. 3,9-10; 2 Петр. 2,14; Римл. 12,14; Гал. 3,10; Евр. 6,8). Более того, христианам запрещено katarasthe (проклинать) даже своих преследователей - Римл. 12,14. И даже "Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: "да запретит тебе Господь" (Иуд. 1,9). Точно так же, как в Ветхом Завете еврейский глагол "бара" (творить) может описывать только действия Бога и никогда не имеет своим подлежащим человека - так же в Новом Завете katarasthe не может никто - ни человек, ни Ангел. Церковь не может проклинать, но она может отделять от себя тех, которые "не знают Бога", памятуя слова Апостола: "Не обманывайтесь: худые сообщества развращают добрые нравы" (1 Кор. 15,33).
Да, в латинской практике и, насколько можно судить, в древнееврейской, анафематствование есть больше, чем отлучение от Церкви. Но вновь скажу - Архиерейский Собор Русской Православной Церкви, несомненно, следовал православному пониманию отлучения от Церкви, согласно которому отлучение от Церкви и анафема суть синонимы, и, соответственно, анафема не воспринимается как проклятие. Чтобы не быть голословным, приведу те определения этого церковного действия, которые встречаются в авторитетных богословских источниках православной Церкви.
1. Анафема (1 Кор. 16,22) (заклятие, отлучение). Под сим словом в общем смысле разумеется обречение какого-либо животного, лица или места конечной гибели и Божескому отмщению (Лев. 27,28; Нав. 6,16). В более тесном смысле под словом анафема в древней Церкви разумелось отлучение от Церкви или исключение из общества верующих еретиков или нераскаянных грешников. В еврейской языке слово анафема обозначается словом херем . - Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия. вып.1. Труд архим. Никифора. - М., 1891, с. 47.
2а. Анафема (от греч. anathema). Семьдесят толковников в своем переводе Библии с еврейского усвоили чтение anafema и переводили им еврейское херем. Но в содержание этого понятия у евреев входит не только признак посвящения Богу и неприкосновенности дара, вследствие его святости, но и признак дара Богу для умилоствления и уничтожения. Этот второй признак в переводе семидесяти толковников вошел в понятие anafema. С преобразованием представления о Боге в послепленный период изменилось и содержание понятия анафемы. Оно обозначает теперь отлучение. Синагогальная практика выработала два вида исключения из общины: отлучение просто и отлучение с проклятием - херем. В Новом Завете слово anathema употребляется прежде всего апостолом Павлом. Он считается с установившимся его значением, но не употребляет его намеренно, когда, например, заходит речь об отлучении коринфского кровосмесителя, желая, очевидно, показать, что христианское отлучение есть нечто иное по сравнению с синагогальным (1 Кор. 5,13). Правила апостольские не пользуются для выражения своих прещений словом anathema, а употребляют термины kathaireisthos aphorizestho. Слово anafema входит в употребление с 4 века (соборы эльвирский и лаодикийский) и становится господствующим со времени халкидонского собора (451). Подробнее см. Отлучение. - Анафема. // Новый энциклопедический словарь. Т. 2. Издание Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. - СПб., б.г., ст. 529-530.
2б. Отлучение. В христианской церкви отлучение существовало уже на самых первых порах, как видно из слов И.Христа о преслушавших церковь, которые должны сделаться для нее "яко же язычник и мытарь". Ап. Павел повелевает (1 Кор. 5,11) членам церкви не есть и не пить (т. е. не иметь общения) с блудниками, лихоимцами, идолослужителями, злоречивыми, пьяницами, хищниками. Апостольское 72 правило узаконяет О. для похищающих церковный воск или елей. Последствия христианского О. состояли в исключении отлученного от участия в общественном богослужении, вечерях любви и таинствах; имена отлученных вычеркивались из диптихов, христиане не называли их братьями и не давали им братского лобзания. Действие О. в первобытной церкви не лишало отлученного гражданских прав. Общение с отлученным рассматривалось как преступление, наказываемое также О. Отлученный в одной церкви не мог быть принимаем в общение другою (21 правило халкидонского собора и 8 правило собора карфагенского)... По правилу митрополита Иоанна О. подвергаются державшиеся идолопоклонства, виновные в многоженстве, одновременном и последовательном, продающие своих слуг-христиан поганым, кровосмесники, не причащавшиеся, употребляющие мясо в великий пост. О. состояло в признании отлученного чуждым церкви, пока он не оставит грех свой. Правило митрополита Кирилла лишает отлученного, после его смерти, молитв иерейских и погребения близ церкви; оно грозит отлучением держащимся бесовских обычаев, в праздники творящим позоры со свистанием и кличем, бьющимся дрекольем до смерти и т. п. Стоглавый собор понимал О. в смысле недопущения к богослужению и отказа в принятии каких-либо приношений для церкви от отлученных. "Духовный регламент" Петра I различает О. великое и малое. О. великое назначалось после безуспешных священнических увещаний, за открытое хуление имени Божия, Св.Писания, церкви, за уклонение от причащения в течение более года, и состояло в том, что, по определению синода, отлученному запрещался вход в церковь и общение ея таинств; если бы он силою или хитростью проник в храм, то, доколе он в нем находился, богослужение приостанавливалось. - Отлучение. // Новый энциклопедический словарь. Т. 22. Издание Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. - СПб., 1897, ст. 429-430.
3. Аnathema (anatithemi, соб. то что отставлено, отлучено ) анафема, отлучение, проклятие. - А. Д. Вейсман. Греческо-русский словарь. - СПб., 1899, с. 86.
4. Анафема. По производству от греческого anatithemi - полагаю вверх, отделяю, слово анафема означает все выделенное из круга житейского обихода, дар, пожертвование. В этом смысле оно употребляется греческими классиками - Гомером, Софоклом, Геродотом, автором 2 книги Маккавейской (9,16) и евангелистом Лукою (21,5). Но так как вещь, посвященная Богу, то есть анафема, чужда житейскому употреблению, и человек-анафема чужд человеческому обществу, то с данным выражением стали соединять понятие отлучения от общества. С подобным значением оно встречается у Ездры (1 Езд. 10,8) и ап. Павла, когда он выражает желание быть отлученным (anathema einai) от Христа за братьев своих по плоти (Рим. 9,3), произносить отлучение (anathema esto) тем, которые учат не так, как они, наученные Богом (Гал. 1,8-9) и предает отлучению (eto anathema) не любящих Господа Иисуса (1 Кор. 16,22). Такой именно смысл усвояет словам ап. Павла Иоанн Златоуст: "Послушай, замечает он, что говорит Павел: аще кто не любит Господа Иисуса, анафема да будет. Как никто не смеет касаться без нужды руками или приближаться к анафеме, предложенной Богу, так и оторванного от церкви апостол в противоположном смысле называет сим именем. К анафеме никто не смел приближаться из уважения, с отрезанным же прерывали связь по другому противоположному чувству. В обоих случаях одинаково прерывается связь, и предмет делается для людей чуждым. Но одного остерегаются потому, что оно посвящено Богу, а другого потому, что отчуждено от Бога, оторвано от церкви. В последнем смысле сказал апостол Павел: я желал бы сам отлучен быть от Христа за братьев". С значением "отлучение" слово анафема перешло от апостолов в христианскую церковь позднейшего времени... Подвергшийся анафеме, если он был жив, всецело извергался из церкви, лишался права участвовать в таинствах, молитвах и общественном богослужении, и при том не в одной какой-либо поместной церкви, но и всех, без исключения; если он был мертв, то его имя исключалось из диптихов... Как ни сильно было по своим последствиям отлучение, оно совершалось без всякой торжественности или особых обрядов. Епископ с клиром или собор составлял определение, в котором отлучал от церкви известное лице, и сообщал об этом определении другим церквам... В истории отлучения анафематствования 7 Вселенского собора имеют то значение, что легли в основу богослужебного чина православия. Во все времена в нем указывается 1) выносить для поклонения и целования иконы, 2) возносить благодарение Богу за торжество церкви над ересями, 3) произносить исповедание веры, 4) провозглашать анафему еретикам и 5) многолетие живым защитникам церкви и вечную память умершим. - А.Петровский. Анафема. // Православная богословская энциклопедия. - СПб., 1900, т. 1.
5. Анафема от anathema, anaphora - возложение, (anatithemi, tithemi - класть; ana - вверх); возложение, приношение, посвящение божеству. Главное - идея изолированности по отношению к сфере бытового, несакрального. Это значение изолированности, изъятия далее развивалось в двух направлениях: изолированность как благая посвященность и изолированность как отторжение от сакрального, от божества. В Новый Завет вошло второе значение. "Да будет анафема" - "да будет изолировано". Проклятие - kathara - предполагает полное отлучение с элементом отомщения отлучаемому, кары ему, то есть в проклятии отчетливо присутствует идея кары. Анафема - более нейтральная и безэмоциональная констатация несопрягаемости предаваемых анафеме с предающими. Анафема - это не карательная, а скорее даже воспитательная, даже профилактическая мера - как больного заразной болезнью изолируют от здоровых совсем не в целях наказания, не в целях покарать за сам факт болезни. В контексте Нового Завета анафема приобретает идею помощи отлучаемым, оказания им блага, спасения их, т. к. попадающие под анафему лишаются тем самым возможности "соблазнять малых сих", что есть величайший грех. То есть анафема есть своего рода лекарство для больного. - Griechisch-Deutsches Worterbuch zu den Schriften des Neuen Testaments und der ubrigen urchristlichen Literatur. Von Walter Bauer. Berlin, 1963.
6. Анафема - отлучение от общины верных и предание суду Божию; тот, кто подвергся такому отлучению. - Краткий церковнославянский словарь. // Настольная книга священнослужителя. Т. 4. - М., 1983, с. 613.
7. Анафема, заклятие, отлучение - от семитского корня херем - отделять, оставлять исключительно для религиозного употребления. В русском переводе Библии слово "херем" переводится в Ветхом Завете - заклятие, а в Новом Завете - анафема... В устах иудеев в клятвенных формулах (Мк. 14,71; Деян. 23,12) оно имеет значение призыва проклятия против себя самого в случае нарушения клятвы. У апостола Павла - это формула, которая выражает суд Божий над неверными (Гал. 1,8; 1 Кор. 16,22). Когда же он говорит: "Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян" (Рим. 9,3-4), он уточняет, что А. для христианина - это отлучение от Христа. - Богословско-литургический словарь. // Настольная книга священнослужителя. Т. 4. - М., 1983, сс. 661-662.
8. Анафема - отлучение в древней христианской церкви отвергающих или извращающих основные истины веры, исключение из общества верующих, удаление от общения с верующими. В таком смысле объявлялась анафема или отлучение еретикам или нераскаянным грешникам. - Полный православный энциклопедический словарь. Т. 1. - М., 1992, с.155.
9. Говоря об иерархах, принявших еретическое исповедание веры (промонофелитский Типос), преп. Максим Исповедник сказал: "Они много раз сами себя отлучили от Церкви и изобличили в неправомыслии" 1811 .
10. Каноническое право православной Церкви предупреждает: в случае тяжких грехов епископ или клирик должен быть лишен сана, а мирянин - отлучен от Церкви. Если бы анафема была проклятием, то было бы странно, что епископ лишь лишается своей должности, продолжая оставаться членом Церкви, тогда как на голову гораздо менее виновного мирянина обращаются все силы ада. При этом церковные авторы всегда подчеркивали , что лишение сана есть гораздо большее наказание, чем отлучение мирянина: ведь мирянин может быть возвращен в церковь, а лишаемый сана расстается с ним навсегда. Стоит заметить, что Второе правило 4 Вселенского собора прямо употребляет слово "анафематствование": ему подлежат те, кто за деньги пытается приобрести священнический сан.
11. В 754 г. в Константинополе состоялся иконоборческий лжесобор. Хотя он существенно исказил церковное предание во многих своих суждениях, он, однако, сохранил в своей процедуре именно православное понимание анафемы. О людях, не согласных с его постановлениями, этот собор постановил: "если это будут епископы или клирики, да будут чужды епископства, а клирики клира; если же они монашествующие или миряне, то да будут анафематствованы" 1813 . Сама эта анафема наложена (на православных иконопочитателей) неверно, но в данном случае этот текст представляет для нас интерес в качестве свидетельства о том, что в восточно-христианском сознании этого времени слова "отлучение" и "анафема" бытовали как синонимы..
12. В Евангелии есть слова Христа: "Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь" (Мф.18, 15-17). Крупнейший исследователь церковного права еп. Никодим Милошевич по этому поводу замечает: "это место св. писания говорит нам, в чем состоит сущность церковных наказаний" 1814 . Сущность этих наказаний, как мы видим, в том, что христианин, вновь ставший язычником, начинает восприниматься христианами именно как язычник. На него распространяется Христова же заповедь об отношении к нему (как к любому человеку и прежде всего к врагу) с любовью. Но он уже не составляет одно духовное целое с остальными христианами. "Основатель церкви, упомянув средства, которые должно употреблять для исправления преступника закона, объявил, что при упорстве его следует лишить общения с церковью, исключить из церкви и считать чуждым ей. В лишении общения с церковью состоит, следовательно, последнее и потому самое высшее наказание, которое церковный суд может налагать на лиц, преступивших ее законы. Под именем общения понимаются все права, получаемые человеком со вступлением его в церковь, и в частности право пользоваться благодатными дарами церкви, из которых высшим является таинство св. причащения" - продолжает сербский канонист .
13. Кроме того, можно прислушаться к тому, что говорят об анафеме как высшем церковном наказании богословы - специалисты в области канонического права.
"Сущность церковных наказаний состоит в том, что преступник церковных канонов лишается всех или только некоторых прав и благ, находящихся в исключительном распоряжении Церкви. Отсюда и общее название этих церковных наказаний: отлучение (aphorismos, excommunicatio). Оно может быть или полное - состоящее в совершенном исключении из числа членов Церкви (anathema, excommunicatio major), или неполное, когда виновный лишается только некоторых прав и благ, находящихся в церковном распоряжении", - пишет А. С. Павлов .
Только что цитированный еп. Никодим полагает, что "наказания, налагаемые церковью на мирян, до их полного обращения - не наказания, в строгом смысле, а епитимии, и она принимает в свое общение даже таких преступных мирян, которые подверглись самой высшей мере наказания - анафеме, если только они искренне раскаются и исполнят предписанные епитимьи" 1817 . По мнению еп. Никодима, анафема тем отличается от отлучения от таинств, что 1) совершается гласно, а не на исповеди; 2) лишает анафематствованного права на общение с православными христианами не только в таинствах, но и в быту и 3) в христианских государствах влечет за собой репрессивные меры со стороны государственной власти . Можно осуждать привычную для теократического сознания апелляцию к светским властям, но нельзя не заметить, что все же никакого "проклятия" здесь и близко нет.
Наконец, современный канонист, преподаватель Московской Духовной Академии протоиерей Владислав Цыпин так пишет об анафеме: "Великим отлучением, анафемой, поражают только за самые тяжкие преступления: ересь, вероотступничество, святотатство. Великое отлучение заключается в совершенном исключении преступника из Церкви. Но и анафема все-таки не утрачивает характера врачевания, ибо она не является неотменяемой карой. Если анафематствованный грешник раскается в содеянных им преступлениях, то он не может быть жестокосердно отвергнут Церковью. Согласно 52-му Апостольскому правилу, "аще кто, епископ или пресвитер, обращающегося от греха не приемлет, но отвергает: да будет извержен из священного чина. Опечаливает бо Христа рекшаго: радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся" 1819 .
Итак, слово "анафема" имело смысл "проклятия" только в иудаизме и, отчасти, в католичестве , но отнюдь не в православии. Православному сознанию настолько претит желание духовного и физического зла человеку, что один из богословов полагает, что библейский смысл даже такого слова как "проклятие" не следует понимать как насылание зла на человека - "Проклятие означает только, что нечто предоставляется своей судьбе, лишается поддержки: "проклинаю" - значит "отлучаю". Так что делать пугало и даже и из такого слова как "проклятие" совсем не следует. Это страшное слово, но оно не обнаруживает никакой активной жестокости. И если Судия говорит грешникам "проклятые", то это значит только: отлученные от Меня, предоставленные самим себе" 1821 .
Зачем же после ухода еретика бывает нужно гласное объявление об его отпадении от Церкви? Чтобы ответ на этот вопрос стал яснее - предварим его другим: зачем в Церкви существует противоположная практика канонизации святых? "Церковная канонизация, акт, обращенный к земной церкви, руководствуется религиозно-педагогическими, иногда национально-политическими мотивами. Устанавливаемый ею выбор (а канонизация и есть лишь выбор) не притязает на совпадение с достоинством иерархии небесной", - пишет Георгий Федотов . Андрей Рублев, очевидно, пребывал в Царстве Христовом с момента своего преставления, а не с 1988 года - года, когда церковный Собор объявил о его канонизации. Господь Сам дает венцы Своим чадам, не дожидаясь решения церковных властей. Церковь же некоторых (далеко не всех и очень немногих) из Христовых слуг гласно являет миру в качестве образца для подражания. Это именно педагогический акт. У святого не прибавляется небесной радости от его земной канонизации, но пред глазами живущих людей важно востеплить еще одну свечечку чистой жизни, указать еще один путь ко спасению.
То же самое можно сказать и о людях, отпавших от Церкви. Само их отлучение совершается не в момент, когда об этом заявляет церковная иерархия. Оно происходит раньше, когда некоторая страсть (интеллектуальная, душевная или плотская) втискивается между человеком и Церковью. Если в таком состоянии отчужденности и противления Евангелию и Церкви человек оканчивает свой земной путь, его посмертная судьба определяется сразу по его кончине. На языке богословия это называется "частный Суд Божий" - когда образ той вечности, в которую направил себя человек своими земными делами, приоткрывается ему вскоре после его кончины. И это его прикосновение к Вечному происходит еще как бы вне очевидной связи с судьбами всего мира, всего человечества (которые определятся на всеобщем, Последнем Суде).
Бог ищет - живо ли еще в этой душе то место, куда может привиться Истина, есть ли там такая жизнь, которая может вечно исполняться в причастии ко Христу. Господь хочет всем спастись, следовательно, и вам... "У Бога есть одна мысль и одно желание - миловать и миловать, - говорит свят. Феофан Затворник. - Приходи всякий... Господь и на страшном суде будет не то изыскивать, как бы осудить, а как бы оправдать всех. И оправдает всякого, лишь бы хоть малая возможность была" 1825 .
Но если вся жизнь человека прошла в противлении Христу, если постоянное нарушение Его заповедей привело к разрушению самой души - Божий Суд, удаляющий грешника от Вечной Радости, происходит сразу же по кончине. "Уделом таковых будет мучение или вернее сказать, отвержение от Бога и стыд в совести , которому не будет конца" (св. Григорий Богослов) 1826 . Для них Сам Христос может оказаться страшен - ибо именно к Нему, к лику Божией любви, была обращена мольба некоего духа: "Умоляю Тебя, не мучь меня!" (Лк. 8, 28).
Тот, Кто есть сама Радость, Кто говорит своим ученикам: "радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна" (Ин. 15,11), - Он мучит Собою духов зла и ими одержимых.
Именно в теософии есть вполне яркие описания "нижних миров", многочисленных адов, кармических тюрем (Беспредельное, 462). Православное богословие (вновь повторю - надо отличать православное, святоотеческое Богословие от обыденных представлений и от прикладной амвонной моралистики) о тайне мучения в Царстве Любви мыслит так: "Говорю же, что мучимые в геенне поражаются бичом любви. И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что погрешили они против любви, терпят мучение вящще всякого приводящего в страх мучения; печаль, поражающая сердце за грех против любви, язвительнее всякого возможного наказания. Неуместна человеку такая мысль, что грешники в геенне лишаются любви Божией. Любовь есть порождение ведения истины, которое дается всем вообще. Но любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою соблюдших долг свой. И вот, по моему рассуждению, таково геенское мучение - оно есть раскаяние" (преп. Исаак Сирин) 1827 .
Господь решит - сможет ли Он Свою любовь вместить в душу человека, или та уже неспособна к такому. Господь до решений Соборов, иерархов, священников и богословов уходит из сердца того человека, что прислонил свою жизнь к силам смерти. Собственно, эта Богоставленность порождается христоборцем еще при его земной жизни. Сразу после смерти становятся очевидны ее последствия.
Публичное слово Церкви, обличающее еретика, нужно лишь в том случае, если и после его кончины его идеи продолжают распространяться, причем принимаются несведущими людьми как христианское, церковное учение. Негоже проповедовать антихристианские взгляды, делая вид, что они как две капли воды похожи как раз на христианство. Как при посмертной канонизации святого Церковь указывает на возможный путь спасения, так при посмертном отлучении еретика она предупреждает о пути погибели. Как канонизация святого не есть "награда" для него, так и посмертное отлучение не содержит в себе никакого сугубого наказания. У Бога все произошло уже прежде.
Но если начатое ересиархом разрушительное дело продолжает обитать на земле, то Церкви никогда не поздно гласно предупредить о том, что этот путь привел к погибели и его самого, и его последователей. Это важно не столько для мертвых, сколько для живых. И вот, чтобы пробиться хотя бы не к сердцам, но и к ушам людей, Церковь бывала вынуждена совершить акт, который каждый раз дается ей с болью.
Публичный отказ Церкви от соучастия в молитвах с некоторым человеком (который и так уже сам вышел из Церкви) может сделать серьезнее отношение других людей к религиозной рельности.
Яков Кротов однажды остроумно заметил, что через зеркало современных СМИ Церковь видна лишь подобно "человеку-невидимке". Как уэллсовского персонажа люди замечали только по грязи, что прилипала к его ногам, так и Церковь привлекает к себе внимание средств массовой информации лишь каким-либо скандалом. О нормальной жизни Церкви, о ее молитве и надежде, о ее неприметном воссоздании писать как-то неинтересно, несюжетно. А вот, скажем, отношения Глеба Якунина и Синода (вопрос, который в самой Церкви весьма мало кого интересует) можно прослеживать по законам рубрики "Светская жизнь", не обременяя себя ни богословскими, ни церковно-историческими познаниями.
Поскольку такова реальность газетного мира, то глупо на нее лишь просто сетовать. Лучше попробовать использовать знание этой реальности для нужд проповеди. Я хочу сказать, что если Церковь не может привлечь к себе пристальное внимание СМИ иначе как скандалами - она должна уметь эти скандалы создавать сама. Ничего слишком уж неблагочестивого в этой мысли нет. Достаточно вспомнить, что в знаменитом стихе ап. Павла о Распятом Христе, Который есть "иудеям соблазн и эллинам безумие", русское слово "соблазн" переводит греческое слово skandalon. А с другой стороны, научились же физики использовать энергию направленного взрыва, да и философы еще со времен Диогена время от времени задирали публику, чтобы "понудить читателя к пониманию".
"Скандал" сам по себе вряд ли может многих убедить, но он способен весьма многих осведомить о реальной позиции Церкви по конкретному вопросу. "Скандал" - это заявление, идущее вразрез с той интеллектуальной модой, которая в данный момент считается "общественным мнением", и потому он привлекает к себе внимание. Если такое заявление делает Церковь - она это делает не для того, чтобы всех убедить в правоте своей позиции, но для того, чтобы по крайней мере всех оповестить о ней.
Да, у нецерковных людей есть юридическое право на проповедь нехристианских систем мировоззрения. Но и у Церкви есть право при встрече с суррогатами предупреждать: это подделка. Церковь имеет право на полемику, имеет право отвечать на обвинения, которые высказываются в ее адрес и имеет право не допускать к своим таинствам людей, которые кощунственно к этим же таинствам относятся.
Это свидетельство и высказала Церковь после долгого, даже слишком долгого, затянувшегося на несколько десятилетий, молчания.
Когда в начале ХХ века Синод сделал аналогичное заявление о том, что Лев Толстой своими антихристианскими убеждениями поставил себя вне Церкви, графиня София Толстая ответила довольно раздраженным письмом: "Прочитала вчера в газетах жестокое распоряжение синода об отлучении от церкви мужа моего... Горестному негодованию моему не было пределов" 1828 . В ответ один православный интеллигент вполне резонно заметил: "Но позвольте, графиня: что такое случилось? Разве Вы до сего дня, до дня опубликования синодального определения, вовсе не знали, что пишет и печатает Ваш супруг? Почему же он может всячески поносить Церковь, издеваться над нею и ее святынями, кощунствовать, оскорблять совесть верующих, а Церковь не может сказать спокойно своим верным чадам: берегитесь Толстого, он сам себя отлучил от Церкви? Если это кажется для Вас неожиданным, то приходится лишь удивляться вашей недальновидности. Негодовать на то, что Церковь спокойно сделала предостережение своим чадам от заблуждений, какие распространяет ваш муж, что она открыто объявила пред целым светом, что он прервал с нею общение, что поэтому и она не считает его своим членом, что она приглашает всех верующих даже к молитве, чтобы Господь вразумил Вашего мужа - негодовать на это, простите: по меньшей мере непонятно".
Одно ли и то же - веровать в Бога Творца или исповедовать материализм? Все ли равно - исповедовать тайну Боговоплощения или же утверждать, что "понимать Христа Богом и молиться Ему - величайшее кощунство"? Относится ли к числу "обрядовых мелочей" различие в понимании молитвы Толстым ("молитва есть напоминание себе о смысле жизни") и живым, религиозным пониманием молитвы как реального обращения человеческой личности к Личности Творца?
Имел бы право Лев Николаевич возмутиться, если б узнал, что его обозвали "зеркалом русской революции"? (А кстати, может, и в самом деле - "зеркало"? Комиссары, громившие храмы и из церковных риз делавшие портянки, не глазами ли Льва Николаевича смотрели на храм?).
Вот так же и церковные люди выступают с возражениями, когда их вера, вера апостолов и Отцов Церкви, вера Евангелия и вера оптинских старцев подвергается осмеянию или ложным перетолкованиям.
В храмы приходит немало людей, зашедших туда по наводке колдунов-"целителей". Они не Христа ищут и послали их туда "подзарядиться Космосом" или "почистить карму". И церковные люди просто обязаны объяснять этим людям, что храм - это не "космодром". Им надо объяснять, что их просто обманули, что путь ко Христу лежит совсем иначе - мимо "целителей", мимо знахарей, мимо астрологов.
Точно так же тем действительно уже многочисленным людям, которые полагают, что православность (понимаемую скорее чисто этнографически) можно сочетать с теософией, Церковь должна была пояснить: не обманывайтесь. У Христа нет общения с магами.
В том, что Церковь уносит Чашу с искупительной Кровью Христа от тех, кто не считает ее таковой - рериховские публицисты видят чуть ли не хулиганство - "Ясно, что долбя дубинкой по головам инаковерующих, отлучениями, запретами, и угрозами, - не причащать, не крестить, не отпевать (так нам обещал А. Кураев) - дело не поправить". Помилуйте, да где же здесь дубинка? Тайная Вечеря потому и была тайной , что язычники и нехристиане на нее не были приглашены. То, что Спаситель не позвал на эту Вечерю иудеев - означает ли, что Он носился по улицам Иерусалима, "долбя дубинкой по головам инаковерующих"?
Можно ли сказать, будто Христос прибег к репрессиям только на том основании, что Он причастил только апостолов, а не римских легионеров? А ведь по В. Сидорову так именно и получается: "Церковь испугалась. Постановление Архиерейского Собора свидетельствует, что она стала на порочный путь запретительных, репрессивных мер".
Церковь не наказывает отлучением от себя, как не наказывает больного врач, ставя ему диагноз.
Отлучение от Церкви и есть диагноз: душа человека поражена гангреной, опухоль гордыни начала застилать глаза несчастному настолько, что он уже не видит неба, не видит ничего, кроме себя самого и своей "правоты". Именно это - "гордыню" увидел в Толстом оптинский старец.
Ту же болезнь в душе Льва Толстого увидела Александра Андреевна Толстая: "он издевался над всем, что нам дорого и свято... Мне казалось, что я слышу бред сумасшедшего.... Наконец, когда он взглянул на меня вопросительно, я сказала ему: "Мне нечего вам ответить; скажу только одно, что, пока вы говорили, я видела вас во власти кого-то, кто и теперь еще стоит за вашим стулом". Он живо обернулся. "Кто это?" - почти вскрикнул он. - "Сам Люцифер, воплощение гордости".
И не та же ли страсть богоборческой гордыни понуждает оккультистов называть себя самих "христами"?
Идеология, рожденная гордыней, не может соединить людей, она лишь будет все более и более их разъединять. Так Лев Толстой, призывавший всех людей к миру и пониманию, к соединению и солидарности, именно в духовной области не смог почувствовать себя единым с народом Божиим, с апостольской Церковью. Толстой был готов собирать "крупинки мудрости" в Китае и в Индии. И лишь духовной мудрости православия не хотел он замечать.
И проповедь Рерихов привела не к объединению людей, а всего лишь к появлению еще одной религиозной группы, противопоставляющей себя всем остальным и всех, кроме себя, именующей "невеждами".
Душа даже самого одаренного человека может быть поражена духовной болезнью. В конце концов какая разница, чья это душа: гениального писателя или портового грузчика?! Страсти всюду действуют одинаково, разве что художнику надо быть особенно настороже, ибо обостренно чуткая и впечатлительная его душа может легче души "простолюдина" поддаться на зов страсти. Да, гении тоже болеют, и душа у таких людей нуждается в той же благодатной защите, что и любой человек. Рерихи, как ранее Толстой, эту защиту отвергли. Почему же духовная болезнь в их душах должна была протекать как-то иначе, чем в душе запойного крестьянина или неискреннего монаха?
Но когда эта болезнь стала опасной для окружающих, когда они стали износить из своих душ слово, отмеченное не-Христовым духом, Церковь должна была предупредить всех православных о небезопасности взглядов семьи художников: любое поклонение твари вместо Творца есть отречение от Бога, а вытекающее из этого отречения заигрывание с оккультными духовными силами чревато серьезнейшими опасностями и для самого увлекшегося человека, и для тех, кто живет рядом с ним.
Не определением Собора эти люди отлучены от Церкви, но своими собственными действиями они противопоставили себя всем христианам.
Анафема не возглашается посторонним. Лишь если люди, считающие себя членами Церкви: вдруг начали принимать эту идею и даже проповедовать ее как вполне христианскую - Церковь должна предупредить: это не мое!
Диакон Андрей Кураев
В церковно-каноническом праве анафема относится к разряду наиболее суровой формы наказания, которая применялась за тяжкие преступления: святотатство, распространение ереси, богохульство, вероотступничество. Ее называют великим отлучением, потому что преступник лишается всех прав христианина (посещения церкви, причащения, церковного благословения, оформления некоторых правовых (например, семейных) отношений и др.).
Известно и иное понимание анафемы как проклятия. Оно употреблялось значительно реже в силу того, что нормативно в каноническом обороте не было оформлено. Кроме того, оно было широко распространено в бытовом обиходе 1 , язычестве, магии, от чего церковь себя всячески ограждала. Контекст содержания этого понятия был аналогичным, но в данном случае подчеркивались исключительность грехов и эмоциональность принимаемого решения для виновного. Каноническое право допускало эмоциональную окраску, оперируя понятиями, которых не знало светское законодательство . Отсюда вытекало и различие в направленности анафемы. Понимаемая как великое отлучение, она в большей степени была обращена к пастве, при этом человек сохранял право на возвращение в церковь; во втором случае анафема, воспринимаемая как проклятие, была обращена непосредственно к преступнику и подчеркивала исключительность грехопадения. Многранность содержания понятия «анафема» отмечают многие канонисты. Так, А.А. Быстротоков выделял 12 значений этого понятия .
Сложность восприятия анафемы связана с тем, что родовые корни происхождения этого понятия имели различные смысловые оттенки. В Ветхом Завете под анафемой понимались предметы культа для жертвоприношения, которые было запрещено использовать в иных целях. Нарушение запрета вело к уничтожению вещей и их проклятию 1 . В V в. анафема стала употребляться как средство борьбы с ересями. Начало было положено решением Эфесского Вселенского собора (431), осудившим взгляды константинопольского патриарха Нестория (428-431) и его последователей, именуемых себя несторианами. В этом же столетии под анафемой стали понимать процедуру отлучения от церкви, которая была утверждена Халкедонским собором в 451 г. В VI в. складывается понятие анафемы, воспринятое православием как восточно-христианская традиция: одновременно и форма наказания, и установленный обряд отлучения, при котором ограничивается допуск провинившегося к Святым Таинствам и накладывается процедура очищения посредством наложения епитимьи .
Дальнейшее каноническое оформление анафемы шло по водоразделу двух ветвей христианства: православия и католицизма. При общем сходстве подходов и внутреннем делении были и некоторые отличия, которые выражались в перечне грехов для применения отлучения. Многие из них восприняты и современным церковным правом. Так, в соответствии с последним вариантом Свода католических законов, утвержденным папой римским Павлом II в 1983 г., список причин для отлучения был дополнен новыми правонарушениями: причинение физического вреда папе, посвящение в сан епископа без одобрения понтифика, отпущение грехов человеку, совершившему зло при участии священника, нарушение тайны исповеди, аборт и др.
Обратим внимание, что в православной традиции, в отличие от западной церкви, с начала XVIII столетия в уголовном порядке преследовалось недоносительство, если священник, зная о преступлении или «вредных мыслях», обнаруженных во время исповеди, не сообщал об этом светским властям. Подвергать анафеме священника за нарушение тайны исповеди означало вступить в противоречие с действующим уголовным законодательством и поэтому на практике не получило распространения. Более того, Духовный регламент по отношению к анафеме содержал коллизию, предусматривая одновременно ответственность за взаимоисключающие правонарушения: анафеме подвергались священники и духовники как за разглашение тайны исповеди во время ссоры , так и за недоносительство о «злых намерениях в воровстве, государственной измене, причастности к бунту на государство или государя» . По смыслу других статей недоносительство считалось более опасным. Священники, написавшие донос, должны допрашиваться в Преображенском приказе или Тайной канцелярии, доносчикам устанавливалось вознаграждение: за выявленных раскольников доносчик получал >/з его имущества , за донос на отсутствующих на смотре дворян - x h их движимого и недвижимого имущества .
Еще одно отличие заключалось в том, что католическая церковь в период своего утверждения активнее использовала особый вид отлучения - интердикт, объектом которого выступало не персональное лицо, а определенная группа людей или территория. Интердикт применялся исключительно в политических целях в борьбе с противниками, чтобы сломить их сопротивление и подчинить власти католической церкви. Русская православная церковь применяла интердикт значительно реже. Ярким примером может служить объявленая в 1666 г. угроза всех непокорных монахов Соловецкого монастыря анафеме, если они не уступят 1 . Позднее интердикт естественным образом прекратил свое существование, когда вопрос о первенстве церковной и государственной власти был решен, а церковь была подчинена интересам государства или отделена от него.
Подчеркнем, что великое отлучение меняло политический статус лица, так как гражданские правоотношения были увязаны с принадлежностью к православию. Отстранение от собственной церковной организации вело к ограничению гражданских и политических прав. Если первое вытекало из закрепленных в стране формальных правоотношений и выражалось в невозможности виновного вступать в брак, заключать некоторые виды сделок, то второе формально не было оформлено, но по факту означало запрет на занятие любой государственной должности.
К иным отличительным признакам анафемы можно отнести:
- - исключительность данной формы наказания;
- - сложный состав по внутреннему делению;
- - возможность применения по отношению к живым и умершим (принципиальное отличие).
Различие же самих источников канонического права заключалось в том, что западная и восточная церкви признавали решения разных Вселенских соборов. Православная церковь признает юридическую силу только семи Вселенских соборов, тогда как католическая церковь - двадцати . Подобное расхождение во многом объясняет и снимает противоречие в понимании и применении различных форм церковного наказания христианскими церквями при сохранении общей природы канонического права.
На основе сопоставления канонических правил и сложившейся практики, подтвержденной архивными документами, можно зафиксировать внешние проявления анафемы, ее свойства:
- - проведение предварительных мероприятий назидательного характера, о чем будет сказано ниже, и получение разрешения Синода;
- - создание текста анафемы, которую готовили либо члены Церковного собора (Синода), либо епископ;
- - прохождение специальной ритуальной процедуры анафем- ствования над виновным;
- - лишение виновного права посещать богослужение, совершать приношения в церковь, получать от священника благословение;
- - занесение анафемстованного в специальный список отлученных для ежегодного прочтения в церквях;
- - возможность снятия анафемы после двойной процедуры покаяния;
- - право апелляции в вышестоящую судебную инстанцию на незаконное наложение отлучения.
Кроме того, отлучение различалось и по объектам. Оно могло быть:
- - индивидуальным;
- - групповым;
- - домовным, когда наказывалось все семейство домовладыки;
- - вседомовным, когда наказывался не только глава семейства и члены его семьи, но и принадлежащие ему дворовые и крестьяне;
- - храмовым (в форме запечатывания храма);
- - территориальным (накладывалось на всех жителей определенной территории (города, села), разделявших коллективную ответственность).
Рассмотрим эволюцию оформления анафемы.
Считается, что одним из первых, кто активно применил анафему в отечественной практике, был митрополит Константин (1156- 1159). Первым шагом после его назначения было низложение всех иерархов, поставленных его предшественником Климентом Смоля- тичем, и предание анафеме умершего князя Изяслава, что привело к обострению политической борьбы .
Первая анафема в российской истории имела глубокий смысл. Во-первых, она демонстрировала широту охвата церковного наказания. Анафеме публично подвергалось лицо не за религиозное преступление, а за политические взгляды, которые рассматривались как враждебные не только государству, но и церкви. Это изначально создавало мощный прецедент для использования отлучения в борьбе с идеологическими и государственными противниками. Дальнейшая практика применения анафемы подтвердила этот тезис. Анафема наряду с другими формами церковного наказания (например, монастырской ссылкой) стала широко применяться как средство внесудебной расправы, представляя собой суррогатную форму наказания в обход норм канонического права. Во-вторых, первая анафема демонстрировала возможность налагать отлучение на умерших. Именно эта особенность ее отличает от других видов наказания, хотя на практике применялась она достаточно редко. В нормативном комплексе актов Археографической комиссии такие документы отсутствуют.
В московский период анафема использовалась как способ разрешения политического конфликта или как средство политического давления. Церковь, заинтересованная в централизации государства и укреплении собственного влияния, посредством анафемствова- ния пыталась преодолеть территориальные и политические распри. В 1329 г. митрополит Киевский Феогност, будучи в Новгороде, наложил интердикт на всех жителей Пскова за укрывательство тверского князя Александра Михайловича, которого для суда требовал выдать Золотоордынский хан Узбек за участие в городском восстании против татар в 1327 г. Феогност, по мнению Е.Е. Голубинского, был ставленником московского князя Ивана Калиты и через интердикт пытался добиться усиления влияния Москвы в борьбе за политическое лидерство . Анафема была снята лишь после отъезда тверского князя в Литву и заключения мира псковичей с Иваном Калитой. По роду своей деятельности он был больше политиком, неоднократно ездил в Орду и путем дипломатии упреждал и снимал недовольство татар. Применяя анафему против противников Орды, он вынужденно подтверждал не только свою преданность московскому князю и Золотой Орде, но и способствовал установлению относительно мирного вассального существования Руси.
Активно использовал анафему в целях объединения Руси митрополит Киевский и всея Руси Иона (1448-1461). Помогая великому князю Василию II (Темному), он в 1448 г. отправил несколько грамот Дм. Шемяке и боярам - его сторонникам с призывом подчиниться под страхом отлучения от церкви. Действия князя Дмитрия Юрьевича он назвал изменой, от которой «крови христианской прольется много», предлагая жителям Великого Новгорода и Вятки отказаться от поддержки его под «опасением церковного отлучения» 1 . Он пригрозил закрыть все храмы на мятежных территориях, а население отлучить от церкви. Иона существенно помог великому князю, оказывая поддержку и помощь в объединении русских земель .
В представлении Московского митрополита Зосимы (1490- 1494) анафема должна быть доказательством веры и идеологической силы. Предлагая отлучить от церкви новгородских еретиков, он философски оправдывал применение анафемы в политических целях единством церкви и государства и греческой традицией. Заложив основы теории «Москвы как Третьего Рима», он видел в отлучении средство укрепления восточно-христианской церкви, где также существовала практика предавать анафеме политических противников .
Идее подчинения великокняжеской власти было посвящено одно из решений Собора 1509 г., которое разрешало отлучать епископов за непослушание великому князю или утверждение священников без разрешения верховной власти. Одновременно решение собора активизировало применение анафемы в отношении священников за «утаивание совести виновной от своего духовного отца», незаконное получение должности, «презирание заповедей ради славы и мирского властительства» . Последние положения имели особенно важное значение, так как отражали переход к традиционному восприятию отлучения в морально-этическом аспекте православного учения.
Массированное использование анафемы как средства политической борьбы производило противоречивое впечатление на общество. Тем более что, по мнению Е.Е. Голубинского, далеко не все митрополиты умело ее использовали. Каждая анафема требовала индивидуального подхода с учетом особенностей сознания того, к кому она была направлена. Однако не все митрополиты имели способности к назидательному творчеству. Исследователь считает, что митрополит Московский и всея Руси Геронтий (1473-1489), от имени которого составлялись грамоты с угрозами отлучения, писал не сам, а с помощью «хорошего дьяка», что подтверждается буквальным сходством грамот, разосланных в разные территории 1 . Обращение к тексту грамот (1486) действительно показывает, что они имели размытый характер. Геронтий предлагал подвергнуть церковному отлучению за очень большой перечень преступлений, что на деле вряд ли было осуществимо. Анафеме, по его мысли, должны подлежать виновные в следующих преступлениях: неподчинение власти, грубость и дерзость власти, отказ «бить челом», грабеж церковных земель и церковного имущества (свеч, книг), разорение церковных кузниц, вражда и война друг с другом . Естественно, что контекст этого послания имел ярко выраженный политический характер с целью преодоления внутренних мятежей. Любое действие против церковной и княжеской власти в этой связи могло повлечь за собой наложение анафемы.
Применяли анафему в политических целях и в XVI-XVII вв. Однако с этого периода отлучение стало чаще применяться как форма церковного наказания в борьбе против еретиков. В 1504 г. на Церковном соборе были преданы проклятию и сожжены в деревянной клетке И. Максимов, Д. Коноплев, И. Курицын .
Использование анафемы против религиозного инакомыслия получило развитие в XV в. Митрополит Киевский и всея Руси Фо- тий (1408-1431), обеспокоенный распространением стригольничества, направил в 1427 г. послание псковичам, убеждая сектантов вернуться обратно к православной церкви под страхом отлучения. В послании он запретил горожанам общаться со стригольниками и просил убеждать сектантов в раскаянии 1 .
Анафема активно использовалась в борьбе с расколом в период проведения церковной реформы во второй половине XVII в. Начало было положено Собором 1666 г., предавшим суду 12 расколоучителей (все представители духовенства). Достаточно сложная и длительная процедура свидетельствует о том, что решение о предании анафеме давалась очень нелегко. Заседания по каждому из случаев проводились по отдельности по нескольку раз. После отрицательного ответа на основные вопросы о признании греческих патриархов и русских патриархов православными, обвиняемых многократно увещевали, предлагая каждому из них покаяться. Собор продолжался несколько месяцев, после чего каждому обвиняемому вынесли приговор. Десять из 12 принесли покаяние и были отправлены по разным монастырям. Из них трое позже нарушили клятву, бежали из монастырей и были преданы анафеме позже . Предан анафеме был Аввакум, отправленный в ссылку в Пустозерск . В 1667 г. великое проклятие было наложено на диакона Федора, попа Лазаря, инока Епифания. Они объявлялись «развратниками правового учения и хулителями веры». Анафема сопровождалась символическим телесным истязанием. Всем вырвали языки за публичное чтение на площадях своего учения, а Лазарю отрубили правую руку, которой он писал .
Церковно-идеологическим обоснованием применения анафемы послужило учение Иосифа Волоцкого о борьбе с еретиками, вобравшее в себя самый известный труд «Просветитель» и несколько посланий. Автор пришел к выводу, что для защиты церкви нужно использовать любые средства, включая смертную казнь. Последнее средство надо применять по отношению к тем, кто отказывается раскаиваться и приносить покаяние. Книга Волоцкого «Просветитель» стала мощным идейным оружием против инакомыслия, поставив анафему и смертную казнь через сожжение в число обычных средств борьбы с противниками православия. Он доказывал абсолютное заблуждение во взглядах новгородских еретиков на примере протопопа Алексея, попа Дениса и Федора Курицина и делал вывод о личной ответственности каждого епископа. Епископ, способствующий распространению ереси или ослаблению борьбы с ней, сам достоин проклятия: «еретика и отступника не только осуждать, но и проклинать следует, царям же, и князьям, и судьям подобает отправлять их в заточение и предавать лютым казням» 1 . Против учения Волоцкого открыто выступил Вассиан Косой (Вас. Патрикеев), назвав его в «Слове ответном» и «Слове о еретиках» «законопреступником» и «учителем беззакония» .
Таким образом, учение И. Волоцкого способствовало институциональному оформлению отлучения применительно к российской почве , в результате чего заметно возрасла его роль как церковной репрессии. Вместе с тем одновременно появляется и критика этого учения, что говорило о различии подходов к пониманию существа великого отлучения.
В синодальный период анафема как норма церковного права сохранила свою юридическую силу. Во-первых, по-прежнему действовали нормы канонического права. Ссылки на приверженность восточно-христианской традиции содержали многочисленные постановления Синода . Духовный регламент прямо указывает на преемственность и органическое единство со Священным Писанием, ссылаясь на второй глас апостола: «Всякое писание боговдохновенно и полезно есть к учению, к обличению и исправлению, к наказанию в правде» . Фактически подтверждалось действие канонической традиции в отношении вероотступников, богохульников. Во-вторых, законодательство РПЦ постоянно менялось и дополнялось новыми положениями с учетом особенностей национального права и развития государственности. Например, с конца XVII в. было разрешено применять анафему по отношению к раскольникам (старообрядцам), чего не могло быть ранее. В 1723 г. Синод дал право епархиальным архиереям вести розыск раскольников и наказывать их «лишением чина и анафемствованием» 1 . В этом же году было подтверждено применение анафемы по отношению к мирянам за «растление необрученной девицы», «насильственное принуждение к браку» и некоторые другие аналогичные преступления .
В Регламенте анафема отождествлялась со смертью, а виновный отделялся от тела Христа и отдавался во власть сатане. Менялся и его статус, он становился «мытарем и язычником», обрекая себя на различные лишения. Анафема преследовала карательную цель и, по мысли законодателя, приравнивалась к смертной казни: «Через анафему человек подобен убиенному» .
Формально установленная процедура великого отлучения была достаточно сложной. Сначала к подозреваемому из консистории присылался духовник для увещевания. При отсутствии раскаяния и повторении правонарушения наставление должен был проводить сам епископ. Если виновный отказывался идти к епископу, к нему вновь еще два раза приходил прежний духовник и в присутствии свидетелей со стороны духовенства и мирян предлагал тому покаяться. При признании вины в приходской церкви публично объявлялся его грех, а прихожане должны были помолиться о «смягчении его жестокосердия». Делалось публичное предостережение о возможности применения анафемы, после чего виновный совершал публичное покаяние. Однако, если все старания на предварительной стадии оказывались безрезультатными, епископ делал запрос в Синод, подробно описав все осуществленные мероприятия. Получив письменное разрешение, он составлял текст отлучения, который зачитывался в церкви. Подчеркивалось, что отлученный «как непотребный член извергается из общества». Ему запрещалось входить в храм, при его появлении церковная служба останавливалась. Священнослужитель, нарушивший это правило, наказывался лишением сана.
Подчеркнем, что виновный сохранял за собой право возвращения в христианскую общину при искреннем раскаянии в присутствии епископа, после чего в праздничный день назначалась повторная исповедь и причащение. Однако если и в этом случае виновник не являлся, то дело передавалось в уголовный суд 1 . Решение об этом принимало духовное правительство. Но даже осужденный к казни за богохульство допускался к исповеди и Святому причастию, если чистосердечно раскаивался .
Таким образом, законодательство подчеркивало исключительность этой меры. Она дополнялась новыми положениями исходя из политических приоритетов церкви и государства. В отличие от древней канонической традиции привести в действие ее было сложно. Устанавливалось множество предварительных процедур, чтобы склонить человека к раскаянию.
В соответствии с действующим законодательством анафема налагалась как на мирян, так и на духовных лиц. Первые подвергались наказанию за препятствие в обнаружении раскольников, их укрывательство. Регламент определял это преступление как «смердящее безбожие». По отношению к духовенству анафема назначалась за связь с раскольниками, нарушение порядка богослужения, незаконное священнослужение, разглашение тайны исповеди во время ссоры, нарушение присяги на верность Богу при возведении на должность в церковной организации . Последнее означало, что теоретически любое должностное или дисциплинарное нарушение могло повлечь за собой применение крайней меры наказания.
На практике, конечно, такого не было. По крайне мере в архивных документах не обнаружено фактов наказания великим отлучением за дисциплинарные нарушения. В некоторых случаях анафемствованный одновременно подвергался уголовному и судебному преследованию (за нарушение тайны исповеди , нарушение порядка богослужения 1 , богохульство и связь с раскольниками ). В 1722 г. анафеме был подвергнут монах Высоцкого монастыря Игнатий за разглашение им ложного видения о святом старце Захарии. Предварительно было проведено собственное расследование по линии духовного правления, но оно не дало результатов. Игнатий не признался, и после лишения монашеского чина он был отправлен под конвоем в Юстиц-коллегию. Во время пыточного розыска он во всем сознался и был сослан на галеры в вечную ссылку. Ссылке предшествовала процедура вырывания ноздрей . Данный пример показателен в том отношении, что некоторые виды преступлений одновременно являлись преступлениями против церкви и против государства, поэтому подлежали совместному расследованию и, по сути, двойному наказанию. Решение об анафеме принимал Синод в соответствии с действующими нормами церковного права, а уголовное наказание назначал светский суд.
В этом смысле сложившаяся концепция о едином государственном характере наказания, согласно которой церковная мера является дополнением уголовной санкции, не совсем отражает реальное положение вещей и не раскрывает смысл производимых процедур. Действительно, по уголовному законодательству церковное наказание шло в купе с церковным и играло дополнительную роль. Такой посыл основывался на том, что преступник совершал уголовное преступление, а инициатором расследования выступало государство. С начала и до конца следственные действия производили государственные органы, а виновного отправляли ненадолго в Синод, если он относился к духовенству, для снятия церковного чина. Однако, если инициатором расследования выступали церковные инстанции, все обстояло гораздо сложнее. Они проводили собственное расследование, давали квалификацию виновности и виду преступления и могли собственной властью наказать правонарушителя. Если государство к процессу расследования приступало значительно позже, говорить о дополнительной роли церковного наказания будет не совсем правильно, так как правонарушитель уже был наказан. Классическим отражением этой ситуации являлось отсутствие на исповеди, рассматриваемое одновременно и как церковное, и как уголовное преступление. Лишь тогда, когда весь арсенал церковных мер по отношению к нарушителю оказывался неэффективными, в действие вступали нормы уголовного законодательства. В этом смысле соглашаться с тезисом концепции о дополнительной роли церковного наказания можно только тогда, когда речь идет об исключительно уголовных преступлениях и преступлениях, совершаемых духовными лицами, но относящихся к компетенции государства (например, убийство, грабеж). В случае совершения церковных преступлений, несмотря на то что некоторые из них относились к разряду уголовных, например волшебство или укрывательство раскольников 1 , более правильно говорить о самостоятельном значении церковного и уголовного наказаний. Подчеркнем, что этот тезис подтверждает резолюция императора о том, что наказание может осуществляться одновременно Сенатом и Синодом в отношении тех, кто «презирает власть церковную и считает себя безбожником» . Назначение анафемы лишь подчеркивало это деление в силу исключительности наказания, производить которое могли органы церковного судопроизводства.
Отлучение имело важное общественное значение и применялось для придания случившемуся общественного резонанса в воспитательно-профилактических целях. Анафеме предавались предводители народных бунтов. Так, в 1671 г. великому проклятию был предан С. Разин, в 1775 г. - Е. Пугачев. Причем церковное напоминание о совершенной анафеме в отношении С. Разина делалось публично и ежегодно во всех храмах в Неделю Торжества Православия до 1766 г. Подчеркнем, что с начала XVIII в. и до конца 80-х гг. XIX в. фамилии лиц, подвергшихся анафеме, в профилактических целях ежегодно зачитывались в церквях. Одновременно подчеркивалась и сила власти епископов в их праве анафемство- вания. Право малого отлучения от церкви использовали епископы различных епархий . Общественное содержание анафемы имело разную направленность: от предупреждения об ответственности за участие в бунтах до наказания за неподчинение властям. Особенно важно это было тогда, когда решался вопрос о разграничении властных полномочий, споры вокруг этого порождали не только путаницу, но и правовой нигилизм. В 1687 г. Новгородский митрополит Корнилий получил патриаршую грамоту о заведовании исключительно духовными делами и подчинении горожан мирскому суду. Нарушителей предлагалось отлучать от церкви 1 .
В XVIII в. политика по отношению к раскольникам стала более лояльной. Анафема к ним практически не применялась. Легализация раскола при Екатерине II постепенно привела к усечению этой формы наказания , при этом временное отлучение по-прежнему имело распространение.
Анафема, как и другие формы церковного наказания, использовалась в политических целях для борьбы с внутренними противниками. Высшая церковная иерархия была разноплановой по своим идеологическим ориентациям. Противоречия были между сторонниками и противниками модернизации, униатами и традиционалистами. Серьезные противоречия в высших церковных кругах возникли после того, как Петр I усилил присутствие в них представителей окраин, отличавшихся активностью в проведении церковной реформы. Московской церковной элитой они воспринимались как выскочки. Проведение церковной реформы не просто обнажило внутренние противоречия, но и привело к прямому столкновению идеологических противников. С ростом противостояния расширялись и формы борьбы. В 1700 г. был лишен сана Тамбовский епископ Игнатий за слушание вредных речей, в 1707 г. такая же участь постигла Нижегородского митрополита Исаию за отказ платить налоги Монастырскому приказу. Они рассматривались как противники церковной реформы. С другой стороны, в 1713 г. местоблюститель Стефан Яворский начал громкое следствие против группы еретиков, фактически объявив войну засилью иностранцев, пользовавшихся покровительством российского императора. Император, желая спустить дело на тормоза, накануне потребовал их отречения в Сенате, что и было сделано. Однако С. Яворский посчитал их отречение формальным и подверг их дополнительному испытанию, отправив для проверки в разные монастыри на покаяние. Один из заключенных (Ф. Иванов) в состоянии аффекта изрубил икону, что послужило поводом устроить громкий процесс. В 1714 г. Яворский собрал церковный собор и предал анафеме членов кружка Д. Тверитинова, обвиненных в пособничестве католичеству. Ф. Иванов был сожжен на костре 1 . Стремясь добиться собственного влияния, С. Яворский фактически эксплуатировал идею сохранения традиционного православия, придав анафеме карательно-политический смысл.
Его преемник Ф. Прокопович также использовал анафему в политических целях, стремясь усилить свои позиции, инициируя следствие в отношении последователей Д. Тверитинова. Вместе с тем была уточнена процедура исполнения анафемы для лиц, подвергшихся этому наказанию, но покаявшихся в своем заблуждении .
Проклятие широко использовалось епископами для усиления собственного положения в борьбе за разграничение судебной юрисдикции. Так, митрополит Сибирский и Тобольский Павел (1678-1692) отлучил от церкви царского чиновника Я. Елагина за попытку вмешательства в следственное и судебное делопроизводство местного епархиального правления . Его же преемник, митрополит Игнатий (1692-1701), анафему использовал для борьбы за чистоту нравственности, отлучив от церкви Тобольского воеводу А.Ф. Нарышкина с сыном за аморальные поступки. Однако природа конфликта имела более глубинные причины и была связана с разграничением светской и митрополичьей власти и спором о том, какому суду принадлежит неправославное население по нравственным преступлениям. «Дело о десятильниках» завершилось наказанием чиновников, злоупотреблявших служебным положением, но вопрос о судебной компетенции митрополичьего и местного светского судов до конца решен не был 1 .
Церковь запрещала священникам и епископам самовольно использовать анафему как средство воздействия и подчинения своей воле. Такие случаи имели место, и Синоду в период судебной секуляризации пришлось даже делать соответствующий запрос императору, в резолюции которого подтверждалась неправомерность великого отлучения епархиальным руководством. Незаконноотлу- ченные имели право «бить челом в Синод о своей невиновности» . В свою очередь епископам запрещалось предавать анафеме виновное лицо без разрешения духовного правительства, но они могли самостоятельно производить временное отлучение без донесения Синоду . Последнее обстоятельство создавало почву для самоуправства. В частности, в 1731 г. в Синоде рассматривалась жалоба горожанина Е. Тормаренко на Черниговского епископа Иродиона за незаконное временное отлучение от церкви. Расследование показало, что причиной ссоры стала самовольная отправка домой Е. Тормаренко своих племянников, которые состояли на службе певчими при архиерейском доме. За дерзость епископ отлучил горожанина от церкви, запретив посещать все службы, что не соответствовало каноническим предписаниям. Синод не только снял наложенное отлучение, но и в административном порядке наказал епископа . Решение Синода означало, что власть епископов контролировалась вышестоящей духовной инстанцией и не являлась абсолютной.
Известны и другие случаи малого отлучения епископами, которые далее снимались духовным правительством. Во внимание брали другие обстоятельства, так как законность применения наказания была очевидной и обоснованной. Например, Смоленский архиепископ Филофей в 1731 г. наложил проклятие на князя Михаила Друцкого-Соколинского за тайное венчание у себя дома с некой А. Азанчевой, без венечной памяти и без присяги. Синод первоначально подтвердил правильность решения Филофея, однако потом отменил не только решение архиепископа, но и собственное постановление, заменив их более мягким наказанием в форме публичного покаяния 1 . Одновременная отмена предыдущих решений всех церковных инстанций, что было единичными случаями, говорила не об ошибочности принятых решений, а скорее о вмешательстве третьих сил.
Необходимость учитывать сословное происхождение виновного порой дискредитировало идею равенства всех перед Богом и справедливого воздаяния за содеянное. Этому попустительствовало государство. Например, князь Алексей Долгорукий неоднократно безуспешно вызывался в Синод для дачи показаний по факту насильственного пострижения в монахини своей жены Анастасии. Даже обращение ее родственников (из рода Шереметьевых) имело очень слабое действие. Все попытки Синода были проигнорированы . Синод сделал запрос в Преображенский приказ на имя И.И. Бутурлина, но тот прикрыл своего подопечного, отписав, что Долгорукий «послан в посылку» и являться на допросы не может . Все попытки Синода провести собственное расследование данного преступления, которое преследовалось как государством, так и церковью и предполагало отлучение от церкви, не дали никаких результатов, так как в действие включались множество политических и личных факторов: высокий социальный статус обвиняемого, сложные отношения между Шереметьевыми и Долгорукими, сила бюрократической государственной машины. Синод не решился обращаться к императору, так как дальнейшее разбирательство могло осложнить положение членов духовного правительства, находившихся под пристальным вниманием Преображенского приказа.
Таким образом, социальный статус обвиняемого, его происхождение влияли на принимаемые решения, которые порой менялись или отменялись вообще, деформируя церковную идею наказания. Церковь этому не могла противостоять, так как подчинялась государству.
Наряду с великим отлучением (анафемой) существовало малое отлучение, понимаемое как запрещение или отстранение от выполнения служебных обязанностей при сохранении связи с религиозной общиной. Если целью анафемы была кара, то целью запретов - смирение. Если первая рассматривалась как исключительное средство (по большей части применялось в отношении еретиков), то малое отлучение применялось гораздо чаще как в отношении духовенства, так и в отношении мирян. Духовный регламент подчеркивал, что запрещение (малое отлучение) имело меньшую силу по сравнению с анафемой. В этом случае нарушитель временно ограничивался от входа в храм, участия в общих молитвах и причащения к Святым тайнам. К числу нарушений, по которым было рекомендовано наложение малого отлучения, относились следующие противоправные действия: «бесчинства возле церковного пения, нанесение обид и бесчестного поступка в церковном здании» 1 . Практика применения этой санкции была значительно шире и не ограничивалась только нарушениями внутри храма.
Дальнейшее законодательное оформление института анафемы шло на основе приверженности восточно-христианской традиции. Была внесена большая ясность в действие нормы, предусматривающей наложение анафемы на еретиков. По решению Синода временной анафеме и проклятию подвергалось лицо за «почитание еретических лживых мучеников». Оно сохраняло право присоединения к церкви при исполнении покаяния. При повторном нарушении предлагалось назначать великое отлучение, а факт анафемы подлежал публичной огласке в приходском храме. Синод давал разъяснение, что еретики должны наказываться как церковным, так и светским судом .
В 1728 г. вышло развернутое постановление Синода, посвященное правонарушениям духовенства, которое обобщало существующую дисциплинарную практику. В соответствии с ним анафеме подвергались епископы и другие руководящие духовные лица за слушание и распространение клеветы, а также лжедоносчики. Делалась ссылка на законодательство императора Константина . В
1729 г. Синод подтвердил действие нормы об отлучении от церкви за «блудное сожитие и сопротивление церкви». Принятие решения стало следствием судебного разбирательства Синода о двух лицах, живших длительное время без регистрации церковного брака и приживших незаконнорожденного ребенка. Первое решение Синода ограничивалось церковным покаянием и письменным обязательством виновных жить раздельно. После его нарушения виновные были отлучены от церкви и отправлены в Юстиц-коллегию для осуществления гражданского суда 1 .
Некоторые наиболее рьяные церковные деятели предлагали расширить применение анафемы против жидовствующих. Арсений Ростовский (Мацевич) предложил дополнить список анафематиз- мов, включив в него даже сторонников секуляризации, что было прямым выпадом в сторону Екатерины II и в дальнейшем печально сказалось на его судьбе. А.В. Карташев приводит пример, когда вышеназванныей Арсений сам незаконно наложил интердикт (массовую анфему) на семью помещика Обрезкова и всех ему принадлежащих крепостных крестьян, после того, как проиграл судебную тяжбу, отстаивая интересы Ростовского монастыря .
Практика использования анафемы для защиты экономических интересов церкви существовала и раньше, примером могут служить различные послания церкви своим обидчикам, повторявшиеся регулярно до второй половины XVIII столетия. Как правило, все они одновременно были связаны с решением спора о юрисдикции церковной и светской власти. В первом томе Актов Исторических представлены три грамоты митрополита Киевского и всея Руси Киприяна (1389-1406). В первой грамоте (1391-1397) обосновывается применение отлучения от церкви мирян за вмешательство в дела церкви: «никто не смеет, ни един крестьянин, ни мал, ни велик, вступаться в те дела» . Во второй (1395) речь шла о наложении интердикта на жителей Пскова за самосуды над священнослужителями: «не годится мирянам попа ни судити, ни казнити, ни слова на него молвити». Их судить может только тот, кто их ставил, то есть святитель. Нарушителей подвергали отлучению в массовом порядке 1 . В третьей грамоте митрополит Киприян дает указание не допускать к Святому причастию «татей и душегубцев» .
В 1562 г. игумен Михайловского Златоверхового монастыря Макарий угрожал великим отлучением не только обидчикам, но и их потомкам за разорение церковных земель . Использовал анафему в качестве средства устрашения против церковных реформаторов и Арсений Мацевич, который самовольно без утверждения духовного правления имеющейся официальный список дополнил «анафемой обидчикам монастырей» для зачитывания в Неделю Торжества Православия .
В XIX в. происходит постепенное отмирание института анафемы. Как правовая норма она сохраняла свою юридическую силу, но на практике почти не применялась за исключением особых случаев. Так, в 1901 г. Синодом был отлучен Л.Н. Толстой за «ниспровержение всех догматов Православной церкви, лжеучительство, совращение других людей с пути истинного» . В 1910 г. анафеме был предан основатель секты иоаннитов в Подмосковье И. Колосков. В 1912 г. от церкви был отлучен известный математик А. А. Марков за свои атеистические взгляды. Однако в этих решениях явно просматривается глубочайший кризис, который переживала Русская православная церковь, пытавшаяся удержать любой ценой свое общественное положение.
Таким образом, анафема как форма церковного наказания претерпела глубокую эволюцию. Она была воспринята церковным законодательством как каноническая традиция восточной христианской церкви, что нормативно было закреплено в форме ссылок на соответствующие решения вселенских соборов. Однако в отличие от греческой церкви ее применение в России (XIV в.) началось как средство политической борьбы за объединение земель и утверждение великокняжеской власти в форме интердикта. Использование ее по каноническому определению стало осуществляться значительно позже (примерно с конца XV в. до XVI в.), когда церковь столкнулась с проблемой распространения сектантства, особенно в Западных и Северо-Западных регионах страны.
Несмотря на определенность правового поля, практика ее применения была значительно шире. Формальным основанием для этого служила норма, в соответствии с которой анафему можно было налагать на любых противников церкви. Под эту норму подводилась существующая практика, которая демонстрировала примеры отлучения от церкви в целях укрепления влияния самой церкви, защиты церковного имущества от посягательства государства и феодалов, усиления судебного статуса РПЦ, укрепления нравственности и традиций, защиты семьи. Фактически это означало, что религиозно-правовая концепция отлучения имела более расширительное толкование епископами как церковной репрессии, что в итоге привело к злоупотреблениям на местах.
- Широко известны несколько бытовых выражений: 1) «работать как проклятый» - трудиться без отдыха, с повышенной интенсивностью, на износ, нежалея собственного здоровья, в этом случае работа со стороны воспринимается как наказание в форме самоистязания; 2) «будь ты проклят» - произнесенное в условиях повышенного эмоционального состояния пожелание неприятностей, невзгод другому человеку за причиненный вред.
- В каноническом праве много категорий, имевших эмоциональную окраску, через которые законодатель показывал свое отношение: «злодеяние»,«злохтростные дела», «плотская страсть» и др. Часть из них позже вошла вбытовой или разговорный лексикон. Тема тождественности юридических иканонических категорий чрезвычайно интересна и является самостоятельнойдля научного исследования.
- См.: Быстротоков А.А. Анафема или торжество православия, совершаемое ежегодно в первый воскресный день Великого поста (Три письма к другу).СПб., 1863. www.philolog.petrsu.rn /filolog/writer /pdf/anafsch.pdf.
- См.: Болотов В.В. Лекции по истории древней Церкви: В 4 т. Т. 4.www. omolenko. com /photobooks/ bolotov4.htm #Nav.
- Несторий подверг сомнению один из базовых принципов христианствао божественном происхождении Христа, воспринимая его человеком, в котором проявлялся Бог. Считается, что несторианство являлось продолжениемвозникшего ранее учения арианства, осужденного первым Вселенским собором в 428 г. Оба учения рассматривались как враждебные христианству и былипреданы анафеме. Их идеологи и последователи подверглись гонениям. Арийи Несторий были отправлены в ссылку (428, 431 г.). Однако некоторые исследователи полагают, что спор в большей части сводился к терминологическомутолкованию отдельных богословских понятий, а на деле имел политическуюподоплеку. Об этом говорит тот факт, что ориентация константинопольскихимператоров зависела от влияния политических группировок внутри христианской веры (см.: Лурье В.М. История византийской философии. Формативный период. СПб., 2006. Разд. II. Гл. 2. Философские концепции в христологи-ческой полемике V века).
- См.: Народы и религии мира: Энциклопедия. М., 1999. С. 779.
Христианское понятие дисциплины включает вопросы воспитания, научения и развития. Поскольку без дисциплины невозможно духовное здоровье, она является обязательным признаком истинной церкви. Только там, где верующих с заботой и ответственностью приучают к дисциплине в поклонении Богу, в христианской учебе и личном посвящении, в общении с другими верующими и в служении (Мф 28:20, Ин 21:15-17, 2 Тим 2:14-26, Титу 2, Евр 13:17 ), уместно и целесообразно прибегать к дисциплинарным методам исправления. Дисциплина не только характеризует членов церкви, но, поддерживая и сохраняя правила веры и нормы жизни, помогает следовать им. Поскольку верующие должны быть святыми, не оскверненными мирской моралью, необходима демаркационная линия между миром и церковью. Новый Завет ясно показывает, что мерам дисциплинарного воздействия принадлежит важное место в воспитании церквей и отдельных личностей (1 Кор 5:1-13, 2 Кор 2:5-11, 2 Фес 3:6,14-15, Титу 1:10-14, Титу 3:9-11 ).
Иисус установил церковную дисциплину, уполномочив Своих апостолов запрещать или позволять определенные действия и поступки, «вязать и разрешать» грехи т.е. прощать или оставлять в силе (Мф 18:18, Ин 20:23 ). «Ключи царства», данные Петру и определенные как власть связывать и разрешать (Мф 16:19 ), и обычно интерпретируемые как власть учить и налагать наказания даны Христом всей церкви в целом, а соответствующие полномочия осуществляются ее пастырями.
Вестминстерское исповедание (30 3) провозглашает: «Церковные порицания необходимы для исправления и приобретения согрешивших братьев, для удержания других от подобных же согрешений, для очищения от закваски, которая может заразить все тесто, для отстаивания чести Христа и святого исповедания Евангелия, а также для предотвращения гнева Божьего, который справедливо пал бы на церковь, если бы состоящие в ней отъявленные и упорные грешники нарушали завет и оскверняли подтверждающие его печати (таинства)».
Среди церковных взысканий известны (в порядке возрастания их тяжести) замечание, недопущение до Вечери Господней и исключение из общины (отлучение), которое описывается как предание согрешившего человека сатане, князю мира сего (Мф 18:15-17, 1 Кор 5:1-5, 1 Кор 11:1, 1 Тим 1:20, Титу 3:10-11 ). Грехи, совершенные публично, т.е. открытые всей церкви, должны и исправляться публично, в присутствии церкви (1 Тим 5:20 ср. Гал 2:11-14 ). Иисус учит, как поступать с теми, кто нанес кому-либо личную обиду: таковых следует наказывать частным образом, в надежде, что не потребуется подвергать их публичному наказанию в присутствии всей церкви (Мф 18:15-17 ).
Цель церковного взыскания во всех его формах - не наказание ради наказания, а побуждение к покаянию и возвращению заблудшей овцы. В конечном счете существует только один грех, за который член церкви должен быть отлучен, - нераскаянность. Когда раскаяние очевидно, церковь объявляет грех отпущенным и снова принимает согрешившего в братское общение.
Нашли ошибку в тексте? Выделите её и нажмите: Ctrl + Enter